Зимин указал на стол, на котором лежали папки, – видишь дела? Вот они все без зацепок. Что случилось? Ты был лучшим в отделе, а теперь, что, нюх совсем потерял?
– Понял. – Владимир подошел и взял со стола начальника папки приготовленные для него. Пойду? – Владимир устало вздохнул.
– Погоди! Каждый чего-то хочет, а вот работать не хочет никто. Понимаешь, майор, работать! – Зимин нарочито громко выделил слово «работать». – И еще, – добавил он, – привёл бы ты себя в порядок. Уже неделю вижу тебя небритым, да еще с похмелья на работе.
– Понял, исправлюсь, – пообещал Голяков, понимая, что замечание ему сделано по существу. Неприятно конечно ему было, когда его, взрослого мужика, как юнца носом в недочеты тычут. Да, действительно, он с этим вполне мог согласиться, внешний вид не очень, но, он и сам это видит, что-то подкосило его, словно вышибло из колеи.
– Что бы сказал твой отец. Ладно. – Начальник обреченно махнул рукой. – У меня это дело с кражей ювелирки знаешь где? – Зимин постучал себя ребром ладони поперек горла и, стукнул кулаком по столешнице. Шумно отодвинув стул, встал из-за стола и нервно прошелся по кабинету.
Владимир, глядя на Зимина, отметил, что в его ботинках, как в черном зеркале отражались блики от ламп дневного света, так они были начищены. «Как у кота яйца», – подумал он и быстро спрятал ноги в грязных кроссовках под стол, пока его и за это не пропесочили.
Наливая себе воду из графина, Зимин произнес:
– Другое время сейчас, майор, другое. Раньше воры хоть по понятиям жили, а теперь полно ублюдков, психопатов. Каждый день пачками пропадают люди, и никто не знает – куда.
Зимин подошёл к окну и стал наблюдать, как сникшего, повязанного наручниками Колю сажают в автозак.
– Люди стали злее. Им теперь все равно, что сделать, кого убить. Такое ощущение, что это стало так легко. Мир изменился.
Зимин грузно опустился в кресло. Оно продавилось под весом тело и издало неприятный звук.
Владимир улыбнулся, лукаво исподлобья посмотрел на шефа, «с таким троном только подчиненных и принимать», но вслух, согласился с шефом:
– Мир стал жестоким, и люди ожесточились. Но не все, – справедливости ради добавил он.
– Да, ты прав. Прошу тебя, ты же хитрый лис, раскрой ты дело по ювелирке!
– Я пошел? – Спросил Владимир.
– Все, свободен! – Зимин углубился в бумаги.
– Товарищ полковник, сделаю все возможное, – Владимир повернулся к выходу.
– Да, да. Делай. Да поскорее.
Голяков вышел из приемной и стремительно направился по коридору к своему кабинету. Вслед за ним вышла Елена Владимировна: «Голяков! Володя!»
Голяков остановился и, сбавив шаг, пошел обратно, на ходу поглаживая свою забинтованную руку – было больно, рана горела и саднила.
– Да, Елена Владимировна, – сказал Голяков, гадая, что же от него хотят.
– Звонили с кладбища от сторожа, –