Улыбка химеры. Татьяна Степанова

отца?

      Легионеру нравились женщины старше его. Его к ним сильно тянуло. Но только к тем, кто тщательно следил за собой и хорошо зарабатывал в коммерческих структурах. А в вопросах морали он вообще был вполне терпим. И Филипп в душе удивлялся: какая муха укусила его друга перед Новым годом?

      Жанна Марковна скомкала деньги, сунула их в сумку, смяла сигарету в пепельнице. В кармане ее шубки при каждом движении позвякивали ключи от машины.

      – Алигарх только что порадовал нас, что «Мак» на днях откроют, – заметил Легионер. – Это значит, что ты все эти дни, как всегда, будешь очень занята.

      И тут Жанна Марковна всхлипнула. И Филипп Салютов подумал: если бы только в эту минуту кто-то из персонала «Красного мака» – крупье, охранники, менеджеры, официанты видели своего железного пит-босса, они бы, не сговариваясь, решили, что все это – сон. «Кайо-Коко» и плачущая Жанна Марковна им просто снится.

      Глава 11. РАЗНОЕ ВРЕМЯ

      Однажды Колосов слышал, как один известный режиссер рассуждал по телевизору о том, что относительность времени нигде так ясно не является взору, как на кадрах кинохроники. Он говорил о «разном» времени, сетуя на то, как порой трудносовместимо то, реальное время, в котором существует режиссер, художник, и то, которое предстает перед ним на старых пленках, когда он пытается использовать этот документальный материал.

      Высказывания эти вспомнились Никите почти сразу, как они с Китаевым поставили на видео первую кассету с записями происходящего внутри казино и начальник службы безопасности «Красного мака» приступил к комментариям.

      В кабинете розыска, в гостях у Колосова он чувствовал себя так же уверенно и деловито, как и на своем рабочем месте, как это показывала видеопленка.

      Китаев посоветовал Колосову запастись терпением – им ведь предстояло просмотреть шесть кассет – именно столько потребовалось пленки, чтобы запечатлеть тот бесконечно длинный вечер перед убийством.

      Однако уже с первых кадров Никита понял: если он рассчитывал создать себе полное впечатление о том, что в то время происходило в «Красном маке», – он глубоко ошибся. Это был не фильм, а лишь отдельные обрывки – некие непонятные мизансцены, где люди перемещались – уходили, приходили, играли, разговаривали, пили коктейли, смеялись и снова приходили-уходили.

      Камеры наблюдения снимали лишь то, что попадало в их поле зрения. А это поле, увы, иногда было весьма ограниченным.