я подошла с пулей к деду:
– Дедуль, не подскажешь, как можно просверлить вот тут дырку?
Он оторвался от газеты и долго смотрел на пулю в моих руках. Потом снял очки, взглянул на меня и тихо произнес:
– Выб-ро-сить. Немедленно.
– Почему?! – от удивления голос у меня сорвался, – это же пуля! Она же не может взорваться? Почему?!
Бабушка наблюдала за нами.
– А ты хоть раз видела, – начал дед и замолчал.
Посмотрел на меня, на пулю, хотел что-то сказать, но махнул рукой и закончил твердо:
– Выкинуть. Живо. Ты слышала?
– Да! – я вылетела из дома, хлопнув дверью.
Спиной чувствовала, как он наблюдает за мной из окна. Внутри всё кипело: что за глупости?! Это мне подарили! Мне! Почему я должна выбрасывать?!
Был большой соблазн схитрить и оставить подарок в кулаке, сделав вид, что кидаю. Но это нечестно. Я размахнулась и бросила пулю в траву, стараясь запомнить место падения.
С дедом мы не разговаривали весь вечер.
Утром я вышла во двор, и, как ни в чем не бывало, двинулась к месту, которое приметила ещё вчера. Хотела найти свой подарок.
Что это ты там роешь, Юля? – окликнула меня бабушка.
Засекла. Мне ничего не оставалось делать, как брякнуть:
– Да вот, цветы тут, трава…
– Цветы, травка, – ответила бабушка, – хорошо. Это ты молодец. Иди-ка, прополи мне настурции, очень уж они заросли, – и, усмехнувшись, скрылась на веранде.
За настурциями последовала морковка, потом горох. Ползая по грядкам, я ругала все пули на свете, их дарителей, а также деда и коварную бабулю, которая так ловко воспользовалась моей растерянностью.
Только к вечеру удалось вырваться на свободу. Юра жил через дом, и я увидела его во дворе. Вид он имел невесёлый. Руки были испачканы в краске.
– Штрафной батальон, – подвел он итог, выслушав мои новости, – а меня вчера батя засек. На чердак влез, а тут я со своими железками…
– И что? – выдохнула я.
– Выпорол. Выбросил. Выдал краску. Ещё ползабора осталось, – приятель был неразговорчив, – и неделю без Невы! А ты говоришь.
– Засада! – посочувствовала я, – и чего они взбеленились? Не пойму.
– А я вот, ты знаешь, понял, – Юрка сел на траву. – Как батя за ремень взялся, так прямо озарение нашло…
Он помолчал и добавил:
– Дед твой эти самые пули в действии повидал. И сам стоял под ними. А мы с тобой, два кретина, нашли сувениры…
Он поднялся и со вздохом взялся за кисть. А я побрела своей дорогой, туда, где над прохладной рябью Невы за синие леса другого берега катилось закатное рыжее солнце.
Полынья
– Заходим, – деловито сказала Наташка. – Шапки не снимать, холодно.
Мы ввалились внутрь. Промороженный дом встретил неприветливо. Пахло холодным и кислым, стекла раскрасило морозом, от дыхания шёл пар.
Позади