Галочка округлила глаза, – я почувствовала, как на мое плечо легла рука Чёрного Спелеолога!..
Это было уже слишком. Саня крякнул. Лёха закатил глаза.
На дачу к Лёхе крымская сестричка приехала только вчера, но друзья уже были сыты по горло. Веснушчатый нос гостьи задирался к небу, и разговоров было только о драгоценном Крыме. Ах, синее море, ох, высокие скалы, ух, мраморные пещеры…
На правах хозяев показали ей окрестности. На канале Галочка морщилась: что за мутная вода, у них в любой луже в сто раз чище. Лес был ей не лес: у них деревья зеленее. Когда гостья отвергла самое главное море на свете – Ладогу (вода, видите ли, в ней не солёная), терпению парней пришёл конец.
– Лёх, ты извини, но я больше с ней не могу, – прошипел Саня. – Гуляйте без меня.
– Сань, – взмолился друг, – пожалуйста! Бабушка сегодня уезжает в город. Мы с Галькой одни дома. Приходи ко мне ночевать, а? Мне нужна моральная поддержка. Мутит уже от её рассказов!
Друга в беде не бросают. Поэтому вечером Саня сидел на веранде под абажуром, пил чай, смотрел, как бьются о стекла мошки, и вместе с другом слушал бесконечную сагу. Галя рассказывала, как ползала по пещерам в темноте с фонариком, чуть не свалилась в подземную речку и чудом спаслась, едва не угодив в лапы призрака крымских пещер, которого туристы звали Чёрный Спелеолог.
Крыть спелеолога было нечем. Будь они сейчас дома, Саня устроил бы гостье ужасы Петербурга: тяжёлую поступь Медного Всадника белой ночью и стоны императора Павла в Михайловском замке. Летучий голландец на Неве и тень бедной Лизы под окнами Эрмитажа. Он любил книжки по истории города. Но что от них толку сейчас? На все чудеса Галочка фыркнет и скажет: это же в Питере… а здесь, в вашей дыре, что интересного?
Требовалось что-то из ряда вон выходящее. И прямо тут, на даче.
Галочка улыбалась. Лёха глянул на часы и тоскливо вдохнул. И тут Саня вспомнил.
– Есть у нас здесь один дом…
Лёха посмотрел с надеждой.
– Нехороший домик, – продолжил Саня. – Архитекторский. Разные слухи о нём ходят… и с виду странноватый.
Галочка заинтересовалась:
– А что в нём такого?
– Идём на чердак, – Лёха подхватил с полки бинокль.
На чердак вела деревянная лестница без перил. Пахло пылью и травами.
Они столпились у окошка с видом на задворки: грядки, деревья, штабеля досок, спины домов и сараев. Архитекторский дом заметили сразу: все фасады домов были повернуты к улице, и только этот, как избушка бабы-Яги, стоял к улице задом, а к огороду – передом.
– Вот этот дом, – Лёха передал сестре бинокль. – Говорят, архитектор, который его построил, потом сошёл с ума.
Галя смотрела долго. Насмешливая улыбка исчезла.
Дом, действительно, был странноват: словно ребёнок-великан решил построить башню, взял три чёрных кубика и поставил друг на дружку. А они накренились и вот-вот раскатятся по огороду.
Окошек было три: одно большое и круглое, как иллюминатор. Другое – ромбом, в самом в углу кубика. А третье,