помогут быть точнее во время исполнения роли…
– Заходи! – Павел пропустил Марию в гримерку и первым делом надежно запер дверь.
Пока она с жадным любопытством и немного тревожно осматривалась на его территории – точно кошка, занесенная в новый дом – он быстро скинул с дивана все, что там валялось, и подступил к ней сзади. Обнял обеими руками, прижал к себе, стал горячо целовать шею, надолго задерживая губы у кромки волос и в уютной заушной ямке, волнующе пахнущей печёным яблоком…
– Паша!.. – она прижалась еще теснее, схватилась за бёдра любовника, застонала нетерпеливо, ощутив грудь в плену мужских ладоней.
Смиряя собственное нетерпение, он принялся ее раздевать. Почему-то ему вдруг показалось очень важным не превращать их близость в торопливый перепихон или того хуже – секс-обслуживание звезды-Бердянского преданными фанатками. От сравнения Маши с ними его даже замутило, и он, повернув ее к себе лицом, снова ринулся целовать губы, шею, плечи и руки, повторяя, как заведенный:
– Моя… ты моя… моя вся… мое, все!.. и это мое… и вот это… и это… – помечал губами и языком, и мягко покусывал до легкой красноты на белоснежной коже.
Насмешливая реплика Ширкина о том, чтобы поставить на ней отметку «частная собственность» уже не казалась Павлу такой уж бредовой. Будь его воля и Машино согласие – так бы и сделал ей и себе по одинаковой татуировке… лучше всяких обручальных колец.
«Вот прямо здесь… “ – вновь опустившись на колени, он стянул с нее юбку вместе с бельем, провел языком от пупочной ямки до границы темного треугольника мягких волос и… с наслаждением скользнул чуть ниже, прямо в расщелину, чувствуя ее влагу на своих губах. Маша осталась стоять перед ним, в одних чулках, окутанная лишь собственными шикарными волосами, как мантильей, и дрожала, плавилась под его пальцами и поцелуями. Павел вновь обвил ее руками, сильно, жадно, будто змей-искуситель кольцами, и, поднимаясь, подхватил и прижал к себе, давая в полной мере ощутить, как сильно он ее хочет.
– Пааашаа… – севший голос выдал ответную женскую страсть не менее откровенно, чем горячие губы… – Пашка, я сейчас просто сгорю!..
– Вместе… вместе сгорим, Машка… – хрипло пообещал ей, шагнул к дивану, уложил бережно на плюшевые подушки, сам разделся торопливо, без прежнего позерства, смотрел только на нее – в ее глаза, в душу – потом сел, схватил за руки и потянул к себе и на себя…
– Пашка, что ты творишь!.. – простонала она, запрокинув голову, и судорожно сглотнула, словно ей в самом деле обожгло горло… – Можно я сверху?..
– Даже нужно… все, что хочешь… все, как тебе нравится… покажи мне… сделай… – горячо согласился он и продолжил убеждать руками и губами. Секундой позже Мария напрыгнула на любовника грациозной кошкой, нависла над его слегка раздвинутыми коленями, оперлась на плечи и стала опускаться на член, принимая мощный ствол постепенно, но без тени смущения