парня и тоже кричу: «Даешь, дае-о-о-о-шь!» Мне хорошо сидеть у него на плече, не стыдно совсем, приятно даже. Костями, тазобедренными косточками сквозь упруго пружинящую девичью попу я чувствую его твердое и такое надежное плечо. Надежное плечо советского человека. Он мне как брат сейчас, все мне как братья и сестры. Он, может, капельку меньше, чем все, но все равно ничуточки не стыдно. А приятно и сладко сидеть вот так. Немножко дух захватывает, словно на карусели в парке Горького. Под ложечкой немножко сосет, и щекочет в животе. Но не стыдно, не стыдно совсем. Гагарин в космосе!
– Оттого, что дура кричит «ура», она все равно остается дурой. Так и загнется тупой коровой, даже если горло от крика сорвется. Прорвой своей, утробой почувствовала мужика и потекла, как сучки во время течки. Шлюхи всегда танцуют… всегда танцуют от печки, а в печке плавится их манда. Истекает пахучим соком, и вся эта романтическая ерунда выходит шлюхам впоследствии боком. Абортом, выкидышами, перевертышами, опарышами на гниющем теле. Дура ты, Пуля. Что ты наделала? Что ты сделала? Ла-ла. Ла-ла…
– Не волнуйтесь, голубчик. Я вижу, вам крайне неприятны эти пошлые слова старой злобной твари. Но не нервничайте, это она от страха и зависти, что я вспомнила. Ничего… не получится у нее ничего, и ни у кого не получится отнять у меня эти полчаса счастья. Чего бы потом ни было, как бы жизнь ни обернулась, но счастье было. Голубчик, мне помирать скоро, жизнь сделана, высечена на душе кайлом железным, залапана скользкими холодными пальцами, заплевана, загажена, испоганена беспощадным временем и такими же людьми. Но полчаса, но лучик солнца апрельского и удивительные руки, несущие меня 12 апреля 1961 года по улице Горького, отнять не сможет никто, даже она. Так что не надо переживать. Послушайте лучше, что дальше было.
Его звали Игорь. Сказал, что работает мастером в цеху на электроламповом заводе. Только что институт окончил. Улыбчивый, красивый. Пригласил меня в кино. А почему бы и не сходить? Я и раньше с ребятами в кино ходила, так, чисто по-дружески. Тем более с таким красавцем. Пусть девчонки обзавидуются. Мечта комсомолки, под два метра, широкоплечий, с каштановыми вьющимися волосами и светло-серыми, цвета тающего на солнышке последнего весеннего снега, глазами. Почему-то страшно было смотреть ему в глаза. Стучало сердечко, и хотелось отвести взгляд. Почему-то было очень страшно, голубчик… Мы договорились встретиться на следующий день, и я побежала в общагу готовиться к экзаменам. Ночью мне приснился ОН. Он играл в волейбол на пляже в Серебряном Бору, а я с подружками стояла рядом. В плавках он выглядел еще лучше, к удивительным рукам прилагалось роскошное тело спортсмена и защитника Родины. Мы с девчонками яростно болели за него, и он нас не подводил. Раз за разом заколачивал мячи на сторону соперника. Наконец настала его очередь бить подачу. Он пошел в угол площадки, взмахнул красивой рукой и… я увидела, что вместо мяча, обхватив руками коленки, в позе эмбриона над ним зависла я. Он смотрел на меня своими невозможными, почти белыми, глазами,