и уставился на него:
– Я тебя знаю?
– Мы познакомились вчера вечером, – напомнил Лео. – В Хертфорде.
– О господи, вспомнил! Привет-привет. Тяжкая была ночка. Пойду сосну пару часиков.
Он поковылял мимо Лео в направлении колледжа. Лео лег в одиннадцать или чуть позже: тот вечер для него закончился в баре колледжа с двумя унылыми математиками по имени Майк и Тим, где он сидел в углу и слушал, как они растолковывают правила настольной игры «Подземелья и драконы». Все было вполне неплохо; он и не думал, что кому-то из них троих вздумается шататься всю ночь и возвращаться домой в половину пятого.
Принцип у него был такой: никогда не стоит отказываться от того, что предлагают тебе от чистого сердца. Лео не стал бы ни отказываться от дружбы, ни подвергать ее сомнению. Ему бы и в голову не пришло ни спрашивать «Я тебя знаю?», ни презирать людей. Когда тебе что-то открыто предлагают в дар – дружбу, улыбку, приветствие, – нужно ответить улыбкой и принять доброту, которая делает дарителя уязвимым.
Не то чтобы он был склонен к формулированию моральных принципов. Просто такой день – первый день в Оксфорде. Но в десять ему предстояло занятие – или общий сбор. Впервые в жизни он очутится в мире, в котором знают все. До этого все пути, ведущие к знаниям, оказывались короткими – конец пути был виден в самом начале. То, что задавали в школе, приводило к двадцати книгам из школьной библиотеки, а они в свою очередь приводили к двумстам книгам из центральной; читать еще больше мало кто хотел, особенно если учесть, что шансы встретить столь же начитанного человека стремились к нулю. Теперь же он чувствовал, что перед ним открылись двери к залитым солнцем холмам, на которых, точно стада ягнят, резвятся и тучнеют умы. Двери Бодлианской библиотеки все еще заперты на засов. Слишком рано для чего-либо, кроме завтрака. Он желал пойти в библиотеку и начать читать книгу, о которой никогда не слышал. Ибо все эти книги были там.
– Куда пошел твой дядя? То есть папа? – спросила Блоссом.
Мальчики были на кухне. Треско в четвертый раз подошел к холодильнику, открыл его, заглянул и снова закрыл. Там не оказалось ничего, кроме той еды, которую принесла утром из супермаркета Блоссом, – именно еды, а не закусок, которые искал Треско. Джош посмотрел на тетю. То, как она задала вопрос, запутало его, и он не ответил. Тогда она снова спросила:
– Куда ушел папа, Джош?
– Не знаю, – ответил тот. – Сказал, у него дела, и ушел.
– Он не с дедом ушел?
– Нет, – раздался приглушенный голос Треско. – Дед уехал раньше. На машине. Я думаю, дядя Лео пошел пройтись, а потом сядет на автобус. У твоего папы нет машины?
– Не знаю, – раздраженно ответила Блоссом. – Мне надоело. Если я кому нужна, я в ванной.
Джош поднял глаза и проводил тетку взглядом. Половина первого. Его жизнь была спонтанной и беспорядочной; иной раз он не мог предсказать, где будет ночевать через неделю. Но привычка знакомых ему взрослых принимать ванну