пошевелить ногой, я столкнулась с ее полным отказом сотрудничать. Мои конечности онемели и больше не могли двигаться. Я как-то заставила их одуматься, но, оказалось, у Стюарта так замерзли руки, что он не смог меня поддержать. Только после нескольких попыток мне удалось найти точку опоры.
Едва оказавшись на льду, я сделала важное открытие: он – скользкий и, следовательно, удержаться на нем очень сложно, особенно с мокрыми целлофановыми пакетами на руках. Я потянулась обратно, помогла выбраться Стюарту – и он плашмя плюхнулся рядом.
Мы выбрались. И, как ни странно, снаружи оказалось хуже, чем внутри.
– Н-не… тк… дал… ко, – выдавил из себя Стюарт, но его слова было трудно разобрать. Казалось, у меня дрожат легкие. Он схватил меня за руку и потянул к дому на вершине холма. Если бы он не тащил меня, я бы никогда не осилила подъем.
Еще ни разу в жизни я не чувствовала такого счастья при виде дома, подсвеченного зелеными огнями с вкраплениями красных. Задняя дверь была не заперта, и мы вбежали в рай. Это оказалось не самое потрясающее строение, в котором мне доводилось бывать, – просто теплое помещение, в котором чувствовались ароматы запеченной индейки, печенья и еловых ветвей.
Стюарт всё еще тянул меня, пока мы не оказались перед дверью, как оказалось, – в ванную с прозрачной душевой кабиной.
– Вот. – Он подтолкнул меня. – Душ. Сейчас. Теплая вода.
Дверь захлопнулась, и я услышала удаляющиеся шаги. Быстро скинув с себя всё, я потянулась к дверце кабинки. Моя одежда, напитавшаяся водой, снегом и грязью, была пугающе тяжелой. Я долго стояла под душем, прижавшись к стене и позволяя комнате наполняться паром. Температура воды несколько раз менялась – вероятно, потому, что Стюарт тоже стоял под струями где-то в другой части дома.
Я выключила воду, только когда она начала остывать. Выйдя в ванную, наполненную густым паром, я обнаружила: моя одежда исчезла. Кто-то незаметно для меня извлек ее из комнаты, а вместо нее приготовил два больших полотенца, спортивные штаны, свитшот, носки и тапочки. Все вещи, кроме носков и обуви, были мужскими. Первые оказались толстыми и розовыми, а тапки – сильно потрепанными белыми пушистыми ботинками.
Я схватила ближайшую вещь – свитшот – и прижала к своему голому телу, хотя, очевидно, была в комнате одна. Кто-то заходил. Кто-то шнырял тут, заменяя мою одежду сухой. Стюарт позволил себе войти, пока я стояла в душе? Видел меня в чем мать родила? Было ли мне до этого дело прямо сейчас?
Я быстро оделась, натянув на себя каждую оставленную вещь. Приоткрыла дверь – и выглянула наружу. Кухня оказалась пуста. Я распахнула дверь шире, и внезапно из ниоткуда появилась женщина. Она была возраста моей мамы, с кудрявыми светлыми волосами, – пергидрольными, будто окрашивали их дома. На ней был свитер с изображением двух обнимающихся коал в шапках Санты. Но единственное, что действительно заботило меня, – дымящаяся кружка в ее руках.
– Бедная девочка! – выпалила она. Она была очень громкой – очевидно, одной из тех, кого с легкостью можно услышать с дальнего конца парковки. – Стюарт