знал, но говорил как—то неуверенно. Может быть, сложная биография была у него?
Преподаватель по методике педагогики Николай Иванович (забыл фамилию) был слабый, слушать его было трудно. Когда наступил период педагогической практики, я получил класс Валентины Овчинниковой – известной учительницы в городе. Практика прошла хорошо, но я убедился, что я не смогу быть учителем: не могу держать дисциплину в школе. И хотя по окончании педучилища я был зачислен в 5—процентный состав, поэтому можно было поступать в пединститут без вступительных экзаменов, я не стал использовать эту льготу и решил поступить в Ленинградский индустриальный институт. Но сначала надо было проститься с товарищами.
Выпускной вечер: торжество для нас, выпускников, и для учителей. Танцы. Я танцевал со многими девушками, но не было единственной, хотя душу отдавали многие и помнились долго. Я ведь не знал тогда, что судьба разлучит нас надолго, а с большинством навсегда. Был у нас военрук Александр Александрович Докучаев. Интеллигент, в нём всегда было что—то офицерское. Подтянутость, выверенные жесты, требовательность. Учил стрелять, строевому делу, но не физкультуре. В самом начале войны попал в плен и остался жив, но судьбой был недоволен. Директор педучилища, Николай Александрович, молодой, плотный, неспортивного вида человек, мало мы его знали, был убит на войне в первые дни.
За период учебы в педучилище я не имел постоянного места жительства. Первый год жил у папиной сестры, моей крестной, Натальи Егоровны Мушкатеровой. Это им отец отдал землю на хуторе Мелечино, а теперь они переехали в Устюжну. И вот в семье, где было пятеро детей, я был принят на квартиру. Добрая семья, хорошо мне там жилось. Но однажды я заболел там суставным ревматизмом, да так сильно, что три дня не мог шевельнуться ни ногой, ни рукой. Когда отвезли в больницу, мне уже было лучше. Вся болезнь длилась неделю. Но она настолько сковала меня, что потом, когда врачи спрашивали, чем болел в детстве, я непременно вспоминал: «Суставной ревматизм».
Потом второй и третий годы учебы жил в общежитии. К этому времени отец перевез семью в Кресты Островского сельсовета. И я на выходной каждый раз, в любую вьюгу, ходил домой 2О км пешком. Страшно подумать сейчас, как можно решиться идти в пургу так далеко. Пугало не только это – встреча с волками, с медведем. Но все обходилось, и мы с друзьями (Паня Ершова) выходили победителями. А Кресты, Щербинино – край был примечательный, лесной, грибной, ягодный, медвежий. Река Звана – рыбная. Жить бы да радоваться! Но жили—то на квартире, а потом семья переехала в Устюжну.
Я часто бывал в семье Василия Николаевича Карпушева, маминого брата, моего крестного.
Его дом красовался на другом берегу реки Мологи. Переправляла на тот берег только лодка с перевозчиком или баржа. По реке ходили маленькие пароходики или катера.
А теперь, когда я слышу песню «На пароходе музыка играет, а я один стою