голову. Я тебя не слышу.
Я приподняла глаза и увидела низенький лакированный столик, инкрустированный драконами. А за столом – широкую юбку из темно-красного шелка.
– Давай поговорим лицом к лицу.
Я поднялась с пола – сначала распрямила плечи и спину, затем положила руки на колени. И наконец увидела ее. Сегодня она выглядела совсем иначе. Ее густые блестящие черные волосы были заплетены в аккуратно скрученную на затылке косу и украшены шпильками и украшениями.
– Ты, должно быть, гадаешь, зачем я приказала тебя позвать, – начала она.
– Да, госпожа.
Женщина облокотилась на стол и посмотрела мне прямо в глаза. «Невежливо смотреть на тех, кто выше по статусу», – зазвучал у меня в ухе шепот сестры. Я отвела глаза, но ее взгляд словно притягивал мое внимание. Я аж вспотела от охватившей меня тревоги.
– Я бы хотела знать, сообщила ли ты своему инспектору о тех книгах.
Книги, всего-навсего книги.
– Нет, не сообщила.
Она так пристально изучала мое лицо, что мне захотелось взглянуть в зеркало, посмотреть, не написаны ли на нем мои мысли. Наконец женщина кивнула.
– Я тебе верю. Как тебя зовут, напомни?
– Мое имя Соль.
– Ты не поинтересовалась, Соль, почему эти книги были спрятаны. Разве тебе не любопытно?
– Любопытно, госпожа, – не отрывая взгляда от женщины, я вытерла взмокшие ладони о юбку. – Но спрашивать было бы непристойно, и…
– Это все были копии одной-единственной книги, которая превращает горький, невыносимый вкус жизненной боли в сладкое дивное удовольствие.
Она говорила загадками. Правда, те же загадки я слышала и от служанки Сои. Так вот почему католички учат служанок грамоте: чтобы они могли сами читать и понимать запрещенные книги.
– Превратить боль во что-то сладкое… – повторила я. – Но разве это возможно, госпожа?
Она задумалась, затем открыла ящик и достала из него длинную узкую трубку из чистого серебра.
– Подойди. Помоги мне зажечь.
Придвинувшись к женщине, я забрала у нее табак, отточенными движениями вложила его внутрь крошечной чаши и с помощью трутницы подожгла.
– Ты когда-нибудь во что-нибудь верила?
– Да, госпожа, верила, – тихо проговорила я.
– Например?
– Я верю… верю, что моя семья ждет меня.
– Тогда скажи, была ли у тебя когда-нибудь вера?
Я притихла, не в силах уловить разницу между этими двумя словами, и тогда она объяснила:
– Когда мы во что-то верим, мы держимся за то, что считаем правдой. Когда у нас есть вера, правда поддерживает нас.
– А, – прошептала я, хотя понятнее не стало.
– Я уверена, Соль, что меня неистово любит наш небесный Отец и что моя жизнь в его надежных руках. И пусть меня окружают боль и горе, моя вера поддерживает меня и дает сил. От этой мысли мое бремя сразу кажется легче.
Вера. Кем бы ни был этот небесный отец, госпожа Кан верила в него всей душой, и ничто в мире не могло поколебать ее убеждения. Я притронулась к жилету в том месте, где под слоями одежды к поясу