Эдик оглянулся, проверив, все ли ушли, и тихо, глядя прямо Нине в глаза, спросил: «Гольдберг, над тобой когда-нибудь издевались из-за того, что ты – еврейка?» Этот неожиданный вопрос был для Нины, как гром среди ясного неба. Тысяча мыслей молниеносно пролетела у нее в голове. Если Эдик хотел ей дать понять, что он еврей, так Нина это уже поняла, как только он вошел в класс. Если он хотел просто поговорить с ней на еврейские темы, так он не на ту напал. Нина была счастлива, что всё, что было в четвертом классе, осталось в четвертом классе, что она есть и будет такая, как все, и ничем не будет отличатся от других. Она не хочет никаких разговоров. Поэтому она, вспыхнув, резко ответила: «Надо мной никто никогда не издевался. И вообще мне некогда. До свидания!» – и быстро поспешила к выходу.
Уже засыпало снегом дороги и дома, и украшенные новогодними шариками магазины напоминали о скором приходе Нового года. Приближались праздники и новогодние каникулы. Девятый «А» решил провести перед каникулами новогодний огонек. После последнего во второй четверти урока девочки остались украшать класс и готовить мало-мальскую программу вечера, а мальчишки должны были позаботиться о музыке, сладком и питье, которым, по мнению девочек, должны были быть чай и лимонад, а по мнению мальчиков – вино и водка. В организацию огонька вмешался Эдик. Он категорически запретил приносить спиртное, ссылаясь на приказ директора школы, и мальчишки вынужденно согласились.
И вот в прекрасный зимний вечер в празднично украшенный класс пришли на огонек красивые, украдкой от родителей накрасившиеся в школьном туалете девочки, и веселые, пахнущие куревом и спиртным, мальчики. Начался новогодний бал. Эдик в первый раз явился в обтягивающих рубашке и джинсах, но неизменно в своих стоптанных ботинках. Он поздравил детей с наступающим праздником и скрылся, чтобы не мешать, в учительской, успев предупредить, «чтобы было без глупостей, а если что, то вы знаете, где меня искать».
Быстро, за полчаса, управились с новогодней концертной программой, состоявшей из пары частушек, новогоднего стихотворения и бального танца, и с нетерпением перешли к дискотеке. Включили магнитофон, предварительно выключив свет со словами: «Темнота – друг молодежи!» Одна мелодия сменяла другую, заставляя танцующих сменять подскакивания и покачивания на движения спокойные и плавные. Девочки, прижимаясь к стене, с надеждой смотрели в темный зал, ожидая, когда представители сильного пола наберутся смелости и пригласят их на медленный танец. Первый от противоположной стены отделился всегда тихий и скромный Вова Доронин и, решительно пройдя сквозь зал, пригласил на танец Нину. Его примеру последовало несколько мальчишек, и уже половина класса, разбившись на пары, кружила под лирическую мелодию. Доронин жил с Ниной по соседству, часто летом играл с ней на школьном дворе в бадминтон, был как-то по-братски всегда прост и добр к ней. Вот и сейчас они не молчали, как многие другие танцующие, а болтали и смеялись. В темноте зала мелькнула чья-то фигура и,