индивидуум должен был в одну часть карточки вписать номер, в другую собственное имя, а в третью – имя торговца продуктами. Человеку оставалось либо осуществить сей интеллектуальный подвиг – вписать один номер и два имени, – либо помереть от голода. От этой операции зависела его жизнь. В итоге выяснилось, что, насколько я помню, две трети населения неспособны безошибочно произвести такую последовательность действий. И этим людям, как уверяет нас Католическая Церковь, вверены бессмертные души!
– А ты уверен в истинности приведенных фактов? – с сомнением поинтересовался барсук.
Мерлину хватило такта, чтобы покраснеть.
– Я не вел тогда записей, – сказал он, – но в существе, если не в деталях, эти факты верны. Я, например, ясно помню одну женщину, стоявшую во время той же войны в очереди за птичьим кормом; как выяснилось при расспросах, никаких птиц у нее не было.
Артур возразил:
– Даже если те люди не сумели как следует вписать что следовало, это ничего не доказывает. Будь они иными животными, они вообще не умели бы писать.
– Краткий ответ на это, – парировал философ, – таков: ни одно человеческое существо неспособно просверлить носом дырку в желуде.
– Не понимаю.
– А вот видишь ли, насекомое, именуемое Balaninus elephas, умеет сверлить желуди упомянутым способом, но не умеет писать. Человек может писать, но не может сверлить желудей. Таковы их специализации. Существенное различие между ними состоит, однако же, в том, что если Balaninus сверлит свои дырки чрезвычайно умело, человек, как я тебе продемонстрировал, писать толком не умеет. Вот почему я говорю, что, если сопоставлять различные виды, человек оказывается более бестолковым, более stultus, чем остальная животная братия. Да, собственно, никакой разумный наблюдатель иного ожидать и не вправе. Слишком краткое время провел человек на нашем шарике, чтобы требовать от него сноровки в каком бы то ни было ремесле.
Король почувствовал, что настроение его становится все более подавленным.
– И много других имен вы придумали? – спросил он.
– Было и третье предложение, его внес барсук.
При этих словах довольный барсук пошаркал ногами, украдкой оглядел из-под очков общество и принялся изучать свои длинные когти.
– Impoliticus, – сказал Мерлин, – Homo impoliticus. Если помнишь, Аристотель определил нас как политических животных. Барсук предложил подвергнуть это определение проверке, и мы, рассмотрев политическую практику человека, пришли к выводу, что impoliticus, по всей видимости, – единственное пригодное слово.
– Продолжай, раз уж начал.
– Мы установили, что Homo ferox присущи политические идеи двух сортов: либо что любая проблема решается силой, либо что для их разрешения следует прибегать к убеждению. Муравьеобразные люди будущего, уверовавшие в силу, считают, что для установления истинности утверждения «дважды два – четыре» достаточно повышибать дух из людей, которые с тобой не согласны. Демократы же, верующие