Виктор. Позвольте мне рассказать о моей работе с вами. Кстати, сделаю небольшое отступление о себе самом. Я родился в русской семье потомственных адвокатов из Житомира, иммигрировавших в Чикаго в начале века, окончил Гарвардский университет и уже не первый год веду с Бертой кропотливую и успешную работу для таких клиентов из России, как вы. Так вот. Во-первых, вы должны верить своему адвокату. Во-вторых, здесь вы можете многое. Прежде всего, здесь вы можете просто жить. С паспортом или без него. Паспорт – это проформа. В каждой стране своя проформа. Скажем, в России, слово “красный” – это проформа, ведь оно часто встречается в названиях улиц и площадей. А здесь проформа – это слова “главный” и “государственный”. Суть же дела от этого не меняется, а суть вашего дела в том, что вам необходимо получить разрешение на работу. Видите ли, с вашей церковной визой разрешение на законное проживание в стране вы можете получить тремя путями: политическое убежище, рабочий гарант или… брак на американской гражданке. Но насколько я представляю, для вас сейчас реален только первый путь. Так что, если вы хотите здесь остаться и чего-либо добиться, то вам необходим иммиграционный статус, без которого вы в этой стране, – тут Марк посмотрел на Виктора открыто и доброжелательно, – ничто.
Через два дня Виктор стоял в длинной очереди чикагского иммиграционного департамента с многостраничной анкетой на получение статуса беженца, каллиграфическим почерком заполненной Марком, той самой анкетой, с которой начались его новые имя и фамилия.
Первые два года жизни Вектора в Америке складывались из углубленного изучения английского языка, случайных работ за “кеш”, то есть за наличные, а потом полуторагодичной работы у дилера по продаже бриллиантов, на которую его порекомендовали через организацию помощи беженцам из СССР. У дилера Вектор работал мальчиком на побегушках, то есть разносил небольшие суммы денег и мелкие бриллианты в другие дилерские конторы Ювелирного ряда – так называлось место ювелирных мастерских на пересечении улиц Вабаш и Мэдисон.
Через полгода после подачи заявления на политическое убежище Вектор получил официальное разрешение на работу, которым, впрочем, не воспользовался еще год. Работа “за кэш” – шесть долларов двадцать пять центов в час – у бриллиантовых дел мастера его вполне устраивала.
Вектор жил в северном районе Чикаго, в подвальном помещении, которое он снимал вместе с руммейтом, по-русски – соседом по аренде жилья. Окна подвала поднимались над землей чуть выше окон его серпуховского дома, а обогревалась квартира батареей, почему-то подвешенной к потолку.
Однако заветного статуса беженца ему все не давали, на интервью не вызывали, хотя разрешение на работу продлевали регулярно каждые полгода.
Освоившись с английским, Вектор неожиданно нашел постоянную работу швейцара в крупной гостиничной фирме “Хайат”, тем самым изменив свой статус “зарабатывающего нелегально” на статус “законопослушного налогоплательщика”. На работу в отель он приходил