майором Райнером Боде, рыжеватым, сорокалетним здоровяком, у Михаила завязались приятельские отношения. Майор был ранен в плечо и лечился в больнице Михаила уже во второй раз. В первый раз он там был не по ранению, а заболев жесточайшей ангиной.
– Как ваше горло, Райнер, больше не беспокоит? – спросил Михаил при встрече.
– Нет, благодарю, Михаэль, с горлом все хорошо, – отвечал Боде, пожимая руку Михаилу и улыбаясь.
– А что нового на войне?
– Кампания проходит успешно. А вы, кажется, говорили, что знаете русский язык, Михаэль?
– Да, мы жили в России, я и родился там. Но после большевистского переворота покинули ее. Мне пришлось повоевать с большевиками, но мы проиграли, к сожалению. А почему вы спросили, знаю ли я русский язык, Райнер?
– Могу открыть секрет: фюрер собирается выступить против СССР, и меня, кажется, должны перевести на Восточный фронт. По крайней мере, я дал согласие. А там понадобятся переводчики, да и хорошие доктора тоже. Ну как, еще раз хотите сразиться с большевиками?
– Это любопытство или предложение, Райнер?
– Если получу направление туда, то второе. Но в любом случае, думаю, вас мобилизуют в ряды Вермахта, потому что в вашем досье это знание русского не оставят без внимания.
– Если так случится, то, конечно, я предпочел бы оказаться там рядом с вами.
– Я не сомневался в вас, Михаэль.
И приятели пожали руки друг другу.
* * *
Двадцать второго июня тысяча девятьсот сорок первого года Германия обрушила свою военную мощь на Советский Союз. А двадцать третьего июня Михаила вызвали в Управление кадров сухопутных войск Вермахта и сообщили, что по рекомендации майора Вермахта Райнера Боде врач Михаэль Роот призывается на воинскую службу, с присвоением звания лейтенанта, и направляется в полковой штаб N-ского полка в качестве переводчика.
Двадцать восьмого июня полк, где начал службу Михаил, занял город Ковель. Майор Боде получил назначение в комендатуру Ковеля, а Михаил Роот бы назначен туда переводчиком.
В первые дни войны с СССР немцы особого зверства по отношению к мирному населению оккупированных земель не проявляли. Расстреливали коммунистов, активистов, евреев, но основная масса населения не пострадала. Наоборот, оккупанты говорили об освобождении народа от большевиков. Но Михаил знал директиву Гитлера по отношению к славянским народам и народам СССР, в частности, поэтому особых иллюзий по освобождению России от большевиков не питал. Он видел, что немцы презирали жителей захваченных территорий и всегда были готовы пустить в ход оружие при общении с ними. Михаил понимал, что перед ним уже не та Россия, где он родился и которую защищал от большевиков, да и люди изменились. Своих «освободителей» они встречали кто равнодушно, кто со страхом, кто с ненавистью. Были, конечно, предатели и отщепенцы, с радостью поступавшие на службу новым хозяевам. Но такие вызывали только презрение, даже у самих этих хозяев.
Все