железной рамой с квадратным люком посередине.
– И давно его забросили? – Сирел пнул осколок гранитной плиты.
– Да лет пятьдесят назад, – Бова пожал плечами. – Место кончилось. Новое кладбище сейчас находится сильно дальше.
– Судя по колее, им всё равно пользуются, смотри, – Сирел указал на следы.
– Ну, мёртвых бедняков никто далеко возить не хочет.
Следы похоронной телеги ещё читались во влажной земле, хоть оставлены были несколько дней назад. Сорванные с петель ворота скрипели громко, гневно. Сирел пригляделся к колее и нахмурился: обратно лошади мчались, не разбирая дороги, повозка задела проржавевшие створки полуоткрытых врат, отчего те разлетелись в стороны.
– Западный ветер! – Неон сурово сдвинул брови. – Лентяи! Какая халатность! Они бы ещё люк не закрыли!
– Они и не закрыли… – ответил ему Артес, севшим голосом. Первый наследник вытянул руку, указав на общую могилу.
Рыдающие облака разошлись, красный свет Сиры осветил высокую стену алтаря, и железную крышку бедняцкой могилы, справа.
Но не только скудельница привлекла внимание наследников: сверху, возле открытого люка, присыпанный прелой листвой, лежал человек. Поза его, неестественная, страшная, выдавала в нём мертвеца.
Сирел дал знак своим братьям залечь в кустах под покосившимся гробом на деревянных ногах, за воротами западной части кладбища, Бову отправил на разведку. Сам Третий наследник, аккуратно ступая, приблизился к общей могиле.
Труп лежал примерно три дня, на затылке запеклась кровь. Это был мужчина среднего возраста, одетый в новый серебристый плащ служителя линии Воеводы, с эмблемами похоронных служб. Самонадеянность и лень привели его на заброшенное кладбище, здесь же они его и упокоили.
Сирел огляделся, но в серой пелене дождя, казалось, никого не было. Тихий птичий свист донёсся от алтаря: Бова нашёл что-то, требующее внимания наследника.
Третий бесшумно приблизился к белой стене, уже растрескавшейся от времени и осевшей в землю. Та её часть, что обращена была к воротам, ещё сохранила остатки фрески, изображающей Праматерь и Праотца, в окружении четырёх стихий, изгоняющих абаасов из тела неизвестного покойника. Намалёванные чёрной краской, злые духи запада жались к краям изображения, сливаясь со мхом и плесенью, что обильно разрослись здесь за годы запустения. Казалось, абаасы не бегут в страхе, но множатся в тёмных углах, в трещинах и в сколах штукатурки. От белых лиц прародителей остались лишь чёрные рытвины и потёки краски.
Сирел обошёл стену и вздрогнул, на миг ослепнув от яркого неожиданного света. Привыкнув, мужчина разглядел алтарь в углублении стены, на котором кто-то неизвестный зажёг толстую свечу. Такие огоньки возжигали на всех действующих кладбищах империи, но кто мог зажечь его на заброшенном жальнике? И зачем?
Сирел приблизился, так, чтобы не выходить из тени, и пригляделся: кроме самой свечи в углублении лежала буханка чёрствого хлеба, засохший кусок сыра и стоял небольшой кувшин с молоком.
Наследник