Подскочив и полетев в гостиную, она видит аккуратно причёсанную дочь, накрытый стол и чистоту. Мама замирает и не верит своим глазам.
– Доброе утро, мамочка!
Мама продолжает стоять в растерянности.
– Доброе утро, мамочка! – нежно повторяет дочурка.
– Доброе, моя милая!
В этот миг дочка подбежала к маме и крепко обняла её, почувствовав всю нежность тепла маминых рук.
– Садись кушать, мамочка. Вот твои любимые хлеб и молочко.
– Доченька, – мама присела за стол и посадила на колени девочку. – Сегодня я научу тебя печь этот хлеб. С этого дня именно этот хлеб всегда должен быть с тобой, где бы ты ни оказалась.
Мама внимательно смотрела в глаза дочки и не узнавала их. Пропали детскость и весёлое лукавство. И это очень настораживало. «Лучше перестраховаться», – подумала она.
– Хорошо, мамочка! Я очень хочу научиться печь хлеб. Я уже совсем большая.
«Большая, совсем большая»… Как это резало слух. «Всё та же дочь, но другая. Маленькая, но взрослая». Мама отломила кусочек хлеба, запила его молоком. «Детство должно оставаться детством», – твёрдо решила она.
– Спасибо, моя милая! Удивила и порадовала ты меня, – матушка нежно улыбнулась, светом озарился дом и всё вокруг, снова зазвучал перезвон бубенчиков, опять послышался детский и взрослый смех.
– А теперь будем печь хлеб, – весело сказала мама. – Скорее мой руки и будешь помогать. А раз я вчера оставила тебя без сказки перед сном, то сказка будет сейчас. Ты не против, моя родная?
– Мамочка, мамочка! – дочка обняла и поцеловала маму. – Я думала, что сказки больше не будет. Как здорово! Спасибо!
– Нет уж, милый мой, голова тебе ещё пригодится. Собирайся в дорогу. Научу тебя уму-разуму, расскажу, как добраться до злодея, как одолеть его и как спасти любовь земную.
– Батюшка Пень, а как же ты пойдёшь? – удивился молодец. – Или здесь останешься?
– Милый мой, так ты меня и понесёшь, – лукаво смеясь, ответил старик. – Силушки богатырской у тебя теперь много.
– А ведь правда твоя, Пень-батюшка. Залезай ко мне на спину!
Усадил добрый молодец старика. И побежал Василий. Шаг сделает – поле перепрыгнет, второй – лес перескочит, море покорит. Долго ли, коротко ли шли они, мы не ведаем. Знаем лишь то, что на их пути выросли горы огромные.
– Остановись-ка, Василий. Дай думу подумать. Не было здесь раньше этих гор, – старик нахмурился, задумался. – Нужно брата найти, его спросить. Ищи, мил человек, пень ещё более трухлявый, чем я. И уж будь добр, не задень его ногой и тем более не сядь на него, – уже шутливо молвил старик.
Ходит, бродит добрый молодец – нет пня, и всё тут.
– Батюшка Пень, не вижу я брата твоего.
– Вот это меня и пугает. Очень пугает.
Только молвил старик, как послышался голос, тихий, еле живой:
– Ого-го! Кого я слышу! Уж не собрался ли ты похоронить меня, младший братец?
– Василий! Василий! Старший брат мой нашёлся!
Подбежал молодец,