Тихоокеанском театре военных действий, когда от метеосводки зависело, отправят тебя десантироваться с парашютом или морем высадят на берег, ставки-то были повыше, а?
– Да уж.
– А тут можно без особого риска сомневаться что в одну сторону, что в другую. Так мне сдается, босс.
То, что прежде казалось верхушкой треугольничка, постепенно разрасталось, уже прорисовывалось основание, а когда морская гладь сомкнулась вокруг островка земли, они стали различать и цвета, словно кто-то поработал кистью: матовая зелень дикой растительности, коричневатая полоска отмели, охряные скалы на северной стороне. А когда они подобрались еще ближе, на возвышенности обнаружились плосковатые коробочки домов.
– Жаль, – сказал Чак.
– Ты о чем?
– О цене прогресса. – Он поставил одну ногу на буксирный канат и облокотился о перила рядом с Тедди; они оба наблюдали за попыткой острова самоопределиться. – При нынешних подвижках в области душевного здоровья – а подвижки есть, можешь не сомневаться, причем каждый день, – больница вроде этой исчезнет. Через двадцать лет люди назовут это заведение варварским. Побочным продуктом Викторианской эпохи. Исчезла, скажут они, и слава богу. Слияние и поглощение, скажут они. Таково веяние времени. Сворачивайте лавочку. Мы вас успокоим. Возродим к жизни. Мы, судебные приставы общей юрисдикции. Мы – новое общество, в котором нет места для исключений. Забудьте про Эльбу.
Хотя дома снова спрятались за деревьями, Тедди мог разглядеть пока неясные очертания конической башни, а затем и жесткие прямые углы старого форта, как ему показалось.
– Но должны ли мы отбросить наше прошлое, дабы обеспечить себе будущее? – Чак выкинул окурок в морскую пену. – Вот в чем вопрос. Скажи мне, Тедди, что ты теряешь, подметая пол? Правильно: пыль. Крошки, привлекающие муравьев. А как насчет серьги, которую она потеряла? Считать ее тоже мусором?
– Кто это «она»? И откуда «она» вдруг взялась, Чак?
– В каждой истории присутствует она. Разве нет?
Вой мотора сменил тональность, палуба дернулась под ногами, и, по мере того как паром стал заходить с западной стороны острова, обрисовались очертания форта на вершине южной скалы. Пушки отсутствовали, но орудийные башни хорошо просматривались. Земля простиралась до подножия холмов позади форта, и где-то там, подумал Тедди, сливаясь с пейзажем, высятся стены, а за утесами западного побережья должна находиться больница «Эшклиф».
– У тебя есть девушка, Тедди? – спросил Чак. – Или ты женат?
– Был. – Тедди увидел картинку: на него, обернувшись, смотрит Долорес во время их медового месяца, ее подбородок почти касается голого плеча, и видно, как играют плечевые мышцы. – Она умерла.
Чак отстранился от перил, шея его порозовела.
– О господи.
– Да ладно, – сказал Тедди.
– Нет-нет, – протестующе поднял перед собой ладонь Чак. – Как же… я ведь про это слышал. Не понимаю, как я мог забыть. Это случилось пару лет назад, да?
Тедди кивнул.
– Господи, Тедди. Я чувствую себя идиотом. Правда.