кабинете. Сейчас, Катерина Алексевна, кликну, умываться подадут.
– Нет, подожди, а то разбудим, пусть поспят. Я вот смотрю, окна у вас замечательные, как витражи в соборе, нигде таких в домах не видала.
Мария гордо улыбнулась.
– Да уж, такого дома на Москве нет больше. А вот гляньте, изразцы какие.
Она показала на печку.
– Это ещё при царе Алексее знатный калужский мастер делал. Такие только в Измайловском да у нас.
– Да, дивно. И все разные.
– А вот гляньте, полы какие.
Мария откинула угол ковра.
– Здесь вот берёза северная, а в парадных комнатах – из бука.
Мария сама залюбовалась медовыми переливами волокнистых плашек. Присела, погладила их ладонью. Катерина тоже села, потёрла узорное дерево пальцами, поднесла к носу и хозяйственно спросила:
– Воском с канифолью трёте?
– Наверное.
Мария тоже потёрла пол и понюхала. Пахло мёдом и сосновой смолой.
– Няня у нас мастерица всякие снадобья составлять.
Катерина вернула отогнутый угол ковра на место и неожиданно спросила:
– Мария, скажи, русские меня не любят?
– Почему не любят, с чего тебе вздумалось?
Она безотчётно сказала «ты», наверное от домашнего и простого вида Катерины и увидела в ответ её благодарную улыбку.
– Ну как, почему, ведь я иностранка, да и лютерка.
– Вот глупости! Допрежь всего, ты не лютерка, ты ж крестилась, так что теперь ты уже православная, как и все мы. А что до того, что иностранка – так, чтоб тебе знать, русские цари исстари на иноземках женились, из русских-то боярышень невест царских совсем недавно выбирать стали, не с Алексея ли Михайловича.
– Правда?
Катерина благодарно погладила Марию по плечу.
– Ещё одно есть… Я ведь совсем не знатная. Раньше я была служанкой и натирала такие полы, как этот, стирала, готовила еду.
– Ну, уж это царская воля – кого захочет, того и знатным сделает. Сам светлейший раньше пирогами торговал. Али не знаешь?
– Знаю, сам рассказывал.
Глаза Катерины наполнились слезами.
– Ты такая добрая, Мария. Прости меня.
– За что?
– Я не знала, я думала, любая русская захочет быть царицей. Я не знала, что ты не хочешь за Алексея.
– Ты ж здесь ни при чём. Не ты это придумала.
– Да, да, конечно, не я. Знаешь, я тебе скажу… о, это есть секрет.
Она оглянулась, не проснулся ли ещё кто, и в волнении заговорила по-немецки:
– Это знает только принцесса Наталья и больше никто, но тебе я скажу. Государь хочет со мной венчаться. Он сказал, что хочет снять с себя грех и сделать нашу любовь законной, и чтоб дочки были принцессами.
Она с каким-то непонятным страхом и немым вопросом смотрела в широко открытые глаза своей собеседницы. Мария спросила по-немецки же:
– Когда венчанье?
– О, мой Бог, я забыла русский язык, но ты понимаешь, слава Богу, – она перешла на русский.
– Как