в ногу. Резкая боль сливается с омерзением и чистым ужасом, которые не имеют зримой причины и объявляются в чистом виде, как будто в положенные мозговые области воткнули гнилые гусиные перья. Нет в мире силы, которая заставила бы старшего лейтенанта взяться за дверную ручку.
Рыжая Таня видит происходящее и проявляет смекалку. Ей нечего объяснять, результат налицо. Впечатления военного наглядны и убедительны. Она устремляется к окну, намереваясь распахнуть его и позвать на помощь, ибо выпрыгнуть с четвертого этажа возможности нет, и Тане ли как хозяйке это не знать. Она тянется к раме и моментально опорожняет кишечник. Из горла исторгается писк. Ее не отбрасывает волшебная сила, причины скрываются собственно в Тане. Она оседает кулем, и окружающие жмутся к стенам.
Никто ничего не понимает, за исключением главного: к двери нельзя. С окном то же самое.
– Сядем, – предлагает Родион. Дрожащий голос его – уже.
Таня кое-как поднимается, оскальзывается, упрямо снова встает и спешит в ванную. Евгений прислушивается: похоже, он вообще не ждет добра от всяких дверей. Однако шумит вода: обошлось. Журчание смешивается с потерянным воем.
– Давайте сядем, – соглашается Андрей.
Из коридора, пошатываясь, является Шурик. Безумным взором он шарит по комнате, пока не натыкается на обмундирование. Берется за брюки, не попадает в штанину.
– Подождите, сейчас ванная освободится, – возражает Лида, морщась от боли. – Вы мокрый.
– А? – вскидывается тот.
Ничего не соображает.
– Делайте как хотите, – Лидия машет рукой.
– Дождемся хозяйку, – говорит свое слово Соня.
– А кто хозяйка? – удивляется Наташа.
– Которая в ванной сейчас. Она сказала.
Та поджимает губы.
– Я не слышала.
– Вам было не до того, – вмешивается Евгений. – Странно, что вы запомнили, – обращается он к Соне. – Вы тоже пребывали во власти чар.
Тут оживает Наташа, она расхаживала взад-вперед. Наташа, перебирая толстыми ножками, как на колесиках торопится в ванную. Вскоре оттуда доносится брань. Наташа возвращается, волоча за собой Таню, на которой всего-то и есть полотенце. Та упирается, и Наташа хватает ее за волосы, тянет, пригибает к столу.
– Признавайся, ведьма!
– Я ничего не знаю! – вопит хозяйка.
– Отпустите ее! – гремит Андрей. – Дело не такое простое! Она, скорее всего, тоже не в курсе!
– Это ее дом! Она не может не знать!
– Ничего не знаю, – клокочет Таня, делает резкий рывок и с силой отталкивает Наташу. Полотенце разворачивается, падает.
Всем наплевать. Таня нагибается, поднимает. У Евгения екает в груди. Вернулся туман повального любострастия? Нет, другое. Он делает шаг и будто бы ненароком прикрывает ее. Столько всего случилось, что он уже не думает о зубе, но сметанное наваждение не спешит возобновиться.
– Назовите