развернулся, прошел к лестнице, поднялся на два марша, вставил ключ в замочную скважину, повернул его и, назвавшись, постучал. В ответ последовало приглашение войти. Я распахнул дверь и вступил в комнату.
Она явно чувствовала себя как дома. Одна постель была разобрана. Покрывало с нее, аккуратно свернутое, лежало на другой кровати. Девушка сидела за столом возле окна и при свете настольной лампы возилась с ногтями. Она была в синем пеньюаре, босая и теперь выглядела миниатюрнее и моложе, чем в персиковом платье.
– Я сделала вам одолжение, – объявила она без всякого выражения недовольства. – Через десять минут я отправляюсь в кровать.
– Сомневаюсь. Вам придется одеться. Мистер Вульф хочет поговорить с вами у себя в кабинете внизу.
– Прямо сейчас?
– Прямо сейчас.
– А почему он сам не может подняться?
Я посмотрел на нее. В подобном одеянии для меня она воплощала собой экстаз, для Вульфа, в его собственном доме, – бесстыдство.
– Потому что на этом этаже нет подходящих для него кресел. Я подожду снаружи.
Я вышел в коридор, прикрыв за собой дверь. Я вовсе не важничал и не задавался. Да, это именно я подцепил нечто обернувшееся для нас возможностью срубить десять кусков, но приемлемых способов обратить ее в наличные не видел и к тому же понятия не имел, какую линию изберет Вульф. Я изложил свою позицию, а он в ответ лишь похихикал.
Много времени на перемену туалета ей не понадобилось, чем она заработала дополнительные очки. Появившись снова в персиковом платье, девушка подошла ко мне и спросила:
– Он сильно взбеленился?
Я предпочел не тревожить ее раньше времени. Лестница у нас достаточно широкая, чтобы двое могли идти по ней бок о бок, и она взяла меня под руку, что я посчитал правильным и уместным. Я ведь сказал Вульфу, что она моя, подразумевая тем самым не только права, но и обязанности.
Возможно, я даже немного выпятил грудь, когда мы вошли в кабинет, хотя и сделал это непроизвольно.
Протянув руку, она ринулась к столу Вульфа и дружелюбно возвестила:
– Именно так вы и выглядите! Как я и думала! Я бы…
Она умолкла, ибо натолкнулась на полное безразличие. Он и бровью не повел, а лицо его пускай и не выражало враждебности, ответным дружелюбием все же не светилось. Она опустила руку. Вульф произнес:
– Я не пожимаю вам руки, чтобы вы потом не расценили этот жест как лицемерие. Там видно будет. Садитесь, мисс Идз.
Досталось же ей, подумал я. Не очень-то приятно, когда отвергают твою доверчиво протянутую руку, каковы бы ни были причины. Получив от ворот поворот, она покраснела, раскрыла рот и тут же захлопнула его, посмотрела на меня, снова на Вульфа, а затем, как будто решив проявить выдержку, двинулась к красному кожаному креслу. Однако, чуть не дойдя до него, она резко обернулась и требовательно переспросила:
– Как вы назвали меня?
– Вашей фамилией. Идз.
Она потрясенно уставилась