обследованию всех составных частей, не обделив своим вниманием и источники.
И сразу же определил он достоверность своей догадки, что за покушением на него стоял Будимир-подлец, он же Евпатий-подлец, аще величать по старинке, ибо сей негодяй уклонился открыть свое нынешнее именование.
Доказательства представились налицо!
Первое: способ крепления наконечника на древке. Во всей Земле вятичей в просверленное на торце древка отверстие забивался шип, прозываемый черешком.
И токмо в отряде скорого реагирования внешнего сыска Секретной службы предпочитали иное, насаживая на торец, подобно наконечнику копья, из нежелания тратить лишнее время на обмотку у каждой стрелы, для вящей надежности крепежа, ее боевой части.
Будимир начинал свою карьеру во внешнем сыске именно со службы в том отряда, наверняка и остались у него там связи – к примеру, по линии оснащения добротным и хорошо знакомым оружием. Да и хотя бы один из его подчиненных, коих Молчан наблюдал вчера воочию, походил по своим ухваткам на отношение к службе в части специального назначения. И не щуплым Искром был тот, и не Латыней – сей могуч, да явно туповат, а именно Буслаем!
«А еще одного, славно выпекшего к столу пару бараньих ляжек, и не зрел я», – завершил свое умозаключение насквозь честной ловчий, ежели доверять его самооценке.
И тут же, ажно поток яркого света, накатил на его извилины, освещая им верное направление к выходу в мир непреложного! Ведь вспомнил он слова Будимира-Евпатия, невзначай молвленные вслед похвале изготовителю бараньей ляжки, выделенной гостю в личное пользование: «Сей подчиненный мне еще и лучник из первых. Уже с десяток ворогов сразил, а одного за полтораста шагов!». И возрадовался Молчан сему вспоминанию…
Устойчивость летящей стреле, обеспечивая и лучшие возможности для попадания оной в цель, обеспечивало оперение, помещенное на противоположном торце древка, завершавшимся костным насаженным ушком, в кое вкладывалась тетива.
Лучшими перьями для нее – они приклеивались к древку, а для крепежа приматывались конским волосом або нитками, считались соколиные –образцово ровные, упругие и прямые. А мало кто мог похвалиться ими на своих стрелах из-за трудности добычи соколов. Даже у самого Молчана древки были оснащены перьями ястреба-тетеревятника, промышляющего, опричь прочего, зайцами и векшами. Меж тем, улика, чья полировка представлялась подлинно образцовой, была оснащена именно соколиными! Причем, размашисто! – в четыре пера, хотя обычно стрелы вятичей оснащались лишь двумя.
«Где-то уже слыхивал я о таковых стрелах для начальствующих», – подумал Молчан, незамедлительно обратился к памяти и оперативно восстановил. Се Шуй, еже отмечали с ним возвращение из Царьграда, рассказал о задержании служивыми, подведомственными внешнему сыску, обоза с контрабандным товаром, предназначенным для реализации в Киевском княжестве.
Причиной, по коей упомянул он о сем рядовом, в сущности, случае, были соколы