С этого мгновения налагаю на тебя запрет. Не произноси «не знаю». Услышу еще хоть раз…
Сим вздохнул и не стал пояснять. Запрокинул голову, сощурился на раннее румяное солнышко. Поднес свирель к губам – и над степью полетела мелодия, легкая как жаркое марево, пронзительная как укол смертной тоски… Арина слушала молча. То и дело трогала гриву скакуна. Терла волнистые грубые волоски, пробовала их прочесать, пропустить сквозь гребень дрожащих пальцев.
С раннего утра Сим наблюдал за нежеланной, но неизбежной спутницей. Не поворачивал головы, хватало и взгляда украдкой на длинные тени. Они хорошо видны – обгоняющие отряд. Сим вел людей на северо-запад, он решил для начала удалиться от моря, города и большой реки. Он намеревался дня через три достичь русла малого притока и там, в низине у слияния водных потоков, обдумать дальнейший путь.
Сегодня у атамана было много причин для установления тишины в отряде. Первая – Арина. Догадки по её поводу хотя бы отчасти верны, она – ведьма темной силы или одурманенная «куколка», и потому не стоит приучать слух людей к её голосу. Есть угроза того, что голос – оружие.
Ну и, конечно, вторая причина, главная: друг Эт. Несомненно, именно он – цель невнятного, но неизбежного в будущем бедствия. И потому болит душа. Малыш Дэни, младший названый брат… Они дали друг другу слово и смешали кровь задолго до дня, когда Сима и многих иных детей привели к пещере над озером Хиль. То особенное место зовется «ущельем выбора». Будущий атаман не ощутил пристального взгляда, приглашения войти, не увидел путеводного света. Все это подробно и многократно описывали до похода старшие со слов иных, кто прежде был призван в пещеру и сделал свой выбор.
Сим в тот день очень гордился другом: пятилетний Дэни оказался самым младшим среди избранных. А Сим, как старший брат, в свои семь сдержанно и по-взрослому проводил Дэни и дал ему слово: встретить у пещеры, сколько бы ни пришлось ждать. Сим честно ждал год, и еще, и еще… Каждую весну ехал с отцом и его людьми к пещере, хотя детям путь через обледенелую степь заказан. Но Сим полагал себя безусловно правым, и хуже: обязанным другу в данном однажды слове. И значит, он ушел бы к пещере пешим, в одиночку, в буран…
Атаман усмехнулся, вспомнив себя – десятилетнего. Ростом и худобой он походил на нынешнюю Арину. Но прочее… Он знал всё об охоте, готовке, чистке оружия, установке шатров. Кожу покрывали ссадины и укусы, которые не успевали зарастать и иногда делались сплошной мокнущей коростой. Скакуны своевольны, чужих не жалуют, а чужой им кто угодно, кроме хозяина. И зима… Щеки и нос прихватывало морозом, ногти слоились и вовсе слезали. Иногда Сим не спал всю ночь: мышцы сводило судорогой невыносимой усталости… Приходилось прикусывать войлок, чтобы смолчать. Его никто не жалел, не щадил. Он скорее умер бы, чем допустил саму возможность подобной мысли у отца и его людей. Жалкие живут в чужой воле. Они всегда за спиной сильных, их голос слаб. Они,