на передних лапах, как-то странно двинул челюстью, одновременно поворачивая голову набок…
Клац!
Хрустнуло, чвякнуло… и полкурицы пропало во вздувшемся в единый миг брюшке! Я отдернула руку и вспотела, наконец-то поняв, почему люди с опытом всегда упоминают о волкодлаках уважительно и опасливо.
– Мо-молочные зубки, а не подавился, – я кашлянула, словно кость застряла у меня в горле. – Однако, как-то я вдруг решила, что тебе больше годика… Гораздо больше!
Снова хрустнуло. И от курицы не осталось ничего! Я наконец рассмотрела: пасть у щенка – две трети тупой треугольной мордахи. Или три четверти? А когда она открыта нараспашку – семь восьмых…
– Курочка. Мой рацион обжорства на три дня, – благоговейно выдохнула я. И добавила: – Прощай…
Щенок облизал жирный мох с остатками приправ, затем собственную морду – язык длинный, работает не хуже полотенца. Брюхо у синеглазого теперь круглое, встать он не может… смотрелся бы смешно, не взмокни моя спина. Ха! До меня прямо теперь дошло: милый щеночек во время операции мог ампутировать мне скальпель… по локоть!
– Урр, – сказал малыш и прищурил неотразимые глазки. Благосклоннее, мягче добавил: – Урр-ррр.
Ком тепла заткнул мне горло, спина просохла. Я согрелась, шмыгнула носом от умиления. Снова охотно поверила: глаза у малыша огромные, а пасть – милая, ничуть не жуткая, просто… солидная? В общем, я сошла с ума и протянула руку, и погладила розовый нос. И меня не покусали.
– Зюзенька, – ляпнула я, вдруг вспомнив Лоло. Глянула внимательнее на щенка… – Эй, ты ж не девчонка. Значит, не Зюзенька. Ты – Кузенька.
Щенок склонил голову набок и нахмурился. Да: у него есть бровки, над глазами мех чуть темнее. И он – нахмурился! Или я не в себе, или он – очень странный звереныш. Он мало похож по реакциям на то, что я слышала о волкодлаках. Якобы эти твари безжалостны и всегда, совершенно всегда убивают людей. Якобы они, встретив охотников из города, вырезают группу до последней особи и проверяют, нет ли уцелевших. Якобы они яростно, на генетическом уровне, ненавидят двуногих. Я в общем-то прежде не сомневалась в ужасных историях, люди часто дают повод себя ненавидеть. Вот хоть сегодня.
– Кузя, подожди, – попросила я.
Последний раз быстро осмотрела местный ад, богатый на полезные вещи. Встала, прошлась по поляне, выбрала еще один рюкзак, маленький. Вытряхнула из него все. Переупаковала в основной рюкзак имущество из своего вещмешка. Надела лямки малого рюкзака так, чтобы он висел впереди. Нацепила на спину второй – он отныне мой горб.
Осторожно, не дыша – это что, спасает от укусов? – я обняла Кузеньку за бока чуть выше жареной курицы… то есть живота. И опустила сытого младенчика в передний рюкзак. Уж точно это было больно, но Кузя промолчал! Я выдохнула страх и вдохнула обычный воздух, почти не замечая запах крови.
Вместе с обедом Кузя тянул килограммов на восемь… плюс-минус мой собственный