так, точно отдельно бился в лихорадке. Зубы стучали. Зрачки расширились, и Мики почувствовал, что не может даже пошевельнуться. А затем – словно какая-то невидимая рука сдавила ему горло. Задняя часть шеи вдруг как-то сразу онемела, и дыхание стало с хрипом вырываться сквозь горло. Он задыхался. Затем, точно огненная волна, оцепенение разлилось по всему его телу. Там, где только за минуту перед этим дрожали и трепетали мускулы, теперь вытянулись окоченевшие и застывшие члены. Безжалостная хватка яда проникла в самые центры его головного мозга и заставила его откинуть голову назад и уставиться пастью прямо в небо. Но он не издал ни единого звука. Некоторое время каждый нерв в его теле был напряжен в агонии смерти.
Затем вдруг сразу наступила перемена. Произошло это так, точно во всем теле Мики вдруг лопнула струна. Ужасная хватка отпустила заднюю сторону шеи, оцепенение растворилось в потоке потрясающего озноба, и через мгновение он уже весь корчился в безумных конвульсиях и взрывал вокруг себя снег. Спазмы длились с минуту. Когда наконец они прекратились, то Мики едва дышал. Из его пасти текли на снег целые потоки липкой тягучей слюны. Он все еще жил. Смерть промахнулась всего только на волосок, и, еще немного спустя, он уже поднялся на ноги и, пошатываясь, медленно побрел назад к своему жилищу.
Теперь Жак Лебо уже мог сколько угодно расставлять на его пути хоть тысячи шариков с отравой. Мики все равно их больше уже не тронет. Теперь уж никогда больше он не притронется и к мясу в капканах.
Два дня спустя Лебо обнаружил то место, где у Мики происходила его схватка со смертью, и сердце его забилось от злости и разочарования. Он отправился по следам собаки. В полдень, добравшись до вытоптанной Мики тропинки в лес, он подошел наконец к самому его логову. Опустившись на колени, он заглянул под сучья и корни в темную глубину, но не увидал там ничего. Но Мики, все время державшийся настороже и находившийся там, со своей стороны увидел человека. Ему вспомнилось то загоревшее, обросшее волосами существо, которое как-то, уже давным-давно, еще летом, чуть не убило его брошенной дубинкой и стало потом разыскивать его вместе с индейцем Макоки, когда он спрятался от них в кусты. И теперь, в эту самую минуту, когда Лебо заглянул к нему в нору, его сердцем овладело вдруг глубокое разочарование, ибо где-то там, в его воспоминаниях, все еще теплилась память о Чаллонере – том хозяине, которого он когда-то любил и так неожиданно вдруг потерял. Но не Чаллонера нашел он, напав на этот запах человека.
Лебо услыхал его рычание, и кровь охотника взыграла в нем, когда он поднялся на ноги. Подлезть туда и дотянуться до собаки было невозможно, а выманить ее оттуда – еще того менее. Но у Лебо оставался для этого еще один способ. Это – способ огня.
Забившись в самую глубину своей засады, Мики все же услышал, как снег вновь захрустел под ногами у Лебо. А затем через несколько минут он вновь увидел, что человек-зверь снова возвратился и стал заглядывать к нему в нору.
– А ну-ка, иди сюда! –