комнате было все то же: наскоро заправленная постель с романом Кретьена де Труа под подушкой, трюмо, письменный стол, заваленный тетрадками со стихами, кресло-качалка со старой шалью, линялый ковер на полу. И книги – они были везде: на полках, у кровати, на подоконнике. Но все эти книги – ее единственные друзья, показались Лиле вдруг такими чужими. Так повзрослевшие вмиг дети смотрят на игрушку, которая еще вчера выглядела живой, и не понимают, как они могли обманываться.
Лиля сползла по стене на пол – все это убого, уныло, невыносимо скучно! Здесь, посреди пыльных отживших вещей, несущих на себе печать бесцветной родительской истории, не было ничего, что давало бы ей надежды и силы подняться. Ничего…
Лиля не сдержалась, громко всхлипнула.
– Лиля! – крикнула мать.
Ну и слух у нее…
Да, Лиле было нестерпимо обидно и жалко себя, и кто еще ее пожалеет, если не она сама? Кому она нужна в целом свете? Кому вообще все это можно сказать?!
Слезы покатились по пухлым щекам, Лиля чувствовала их соль на коже. Как же она ненавидела это широкое некрасивое лицо! И ведь еще вчера все было иначе. Но будто кто-то резко отдернул штору, закрывавшую ее маленький мирок от внешнего мира, и дневной свет беспощадно затопил комнату, высветил весь ужас положения Лили.
Положение это казалось безнадежным.
– Да что ты там делаешь? – кажется, мать подслушивала у двери.
– Легла спать, мама!
– А почему горит свет? Ты совсем не экономна! Сегодня приходил турок, продавал недурные халаты. Я смотрела на тебя.
– Мама!
– Дать порошка?
Мать постояла и ушла к себе, шаркая домашними туфлями по полу.
Лиля закусила губу, чтобы не разрыдаться. Ну почему, почему – Сашенька? Разве он не видел, что в ней нет ничего, кроме пустого жеманства? Она же наскучит на второй день!
…И тут Лиля почувствовала, что толщу воды над ней пробил лучик света. Ее тело задвигалось, будто она начала биться за глоток воздуха, подниматься из темной глубины…
Фрагменты прошедшего дня пронеслись калейдоскопом. Вот Сашенька изливает ей свою душу: «Он разбил мое сердце!» – прекрасно! Вот гимназистки терзают ее злосчастное письмо, и ей хочется провалиться от стыда, но вдруг все оборачивается наилучшим образом: проверяющий инспектор находит письмо более чем занимательным – прекрасно! Вот Воля, явно робея, ждет ее в библиотеке, у Горного института… А потом… Потом – он, этот огромный человек, властелин и колдун, с всклокоченной кудрявой гривой и глазами громовержца! Нужно было подойти к нему, сказать…
Лиля вскочила и бросилась к письменному столу. Ее тетради!
Она положила руку на стопку тетрадей в переплетах из тисненой кожи и прикрыла глаза. Вот – ее суть, ее свет и вся ее надежда. Она должна открыться Волошину, сказать ему о своей невыносимой тайне – этих стихах, которые делают ее жизнь осмысленной, но и убивают в то же время, отделяют от реальности. Она расскажет ему все! Он поймет! Он такой великодушный и щедрый!
Какое