мысль, в последующем игравшая важную роль во всех трудах ученого по летописанию: «Одна из главных задач исследователя в определении ценности содержания и достоверности известий – установление их тенденции. Снятие наслоения тенденциозности, как правило, выявляет ту запись или то событие, которое подвергалось искажению. Кроме того, тенденциозность сама по себе является ценным источником для выяснения воззрений тех или иных политических кругов в определенное время» [8, 284]. Мысль, можно сказать, программная, да и вообще в работе содержится много интересных частностей, но скорее всего, занимаясь исследованием периферийного летописания, А.Г. Кузьмин мечтал найти принципиально новый источник, а не просто сконструировать его из имеющихся источников. Это особенно заметно из слегка наивных сетований исследователя, что ему не удалось-таки «найти “Пронский летописец”, упоминаемый в каталоге рукописей А. Сулакадзева». И хотя «А. Сулакадзев имеет печальную репутацию фальсификатора древних рукописей <…> в его собрании были и безусловно древние и интересные рукописи». И это тем более обидно, поскольку другая рукопись А. Сулакадзева – «Летописец Рязанский от 860 до 1812 г.», по мнению А.Г. Кузьмина, «является вполне добросовестной подборкой известий о Рязани, в основе которой лежат рязанские достопамятности». А вожделенный «Пронский летописец» был даже описан А. Сулакадзевым, «заключал в себе 172 листа и был написан в 1571 г.» [8, 54–55].
Разумеется, А.Г. Кузьмин не был столь наивен, чтобы верить в возможность приобретения, как в татищевские времена, летописного источника по истории Киевской Руси, который мог бы существенно дополнить уже имеющийся в обороте набор фактов, «на площади». И все же поиски «Пронского летописца», вероятно, заставили его усомниться в неисчерпаемости запасов архивов и библиотек. Однако и после возвращения в Рязань в качестве доцента пединститута в 1964 г., и после смерти М.Н. Тихомирова (в 1965 г.) научные устремления А.Г. Кузьмина были по-прежнему направлены на поиск если не принципиально новых источников, то хотя бы принципиально нового в уже имеющихся источниках (что вполне естественно для ученого) и на споры с теми исследователями, которые, сомневаясь в достоверности того или иного источника, могли способствовать сокращению уже имеющегося объема фактов.
Реализуя это направление своей деятельности, А.Г. Кузьмин не остался равнодушным к обострившимся в середине 1960-х гг. спорам о времени создания «Слова о полку Игореве». Еще в феврале 1963 г. на заседании Сектора древнерусской литературы ИРЛИ АН СССР состоялся полуторачасовой доклад А.А. Зимина «К изучению “Слова о полку Игореве”», а в мае 1964 г. произошло знаменитое обсуждение его скандальной книги «Слово о полку Игореве» в отделении истории АН СССР. Почти все пятьдесят выступивших специалистов осудили точку зрения Зимина, доказывавшего позднее происхождение «Слова». Зимин ответил несколькими статьями, появившимися в различных научных журналах. Его покритиковали еще. Среди критиков был и академик Б.А. Рыбаков, с которым