«поплавок» ВПА[10] и планка с юбилейными и «песочными»[11] медалями.
– Товарищи офицеры! – зычно и требовательно объявил он. – Приглашаю всех, кто может передвигаться самостоятельно, в холл для просмотра программы «Время»! – А затем вполголоса добавил: – Уж извините – тут у нас проверка из политуправления округа…
– Дело известное. – Соседи Александра не стали особо сопротивляться. – Сейчас будем.
Замполит сгинул, и лишь его трубный голос из коридора продолжал напоминать, что он по-прежнему при делах.
– Слышь, Спящий царевич, – неожиданно обратился Костяная Нога. – Может, тебя на каталке в холл подбросить? Ты ведь сколько родного телевидения не видел? – неожиданно поинтересовался он.
– Наверное, месяц, может, и больше, – задумался тот самый Царевич. – А что, стоит?
– Давай-давай, – захохотали «коллеги», – мы в два счета телегу сорганизуем!
Через минуту каталка затормозила в палате. Трое бойцов легко подняли старшего лейтенанта Петренко с койки. Костяная Нога сунул под голову пару подушек, и процессия двинулась к двери. Правда, сперва чуть не вышел конфуз: бойцы попытались выкатить каталку ногами вперед, но суеверный вертолетчик тут же рявкнул и велел развернуться – дурная примета. Так что выехали как следует – головой вперед. Палата номер шесть – кто на костылях, кто в гипсе – потянулась следом.
В холле было битком набито. Но даже при этом соблюдалась суровая иерархия: в первом ряду – постоянный состав «травмы», весь в белом, во главе с подполковником Седым, за ними – сестры, санитарки, обслуга, позади – переменный состав в госпитальных прикидах. Многие болящие были с палками или при костылях, в гипсах и при бинтах, восседая в живописных позах, и в целом картинка нарисовалась еще та. Отдельно от плебса, соблюдая дистанцию, держалась группка генералов и старших офицеров – идентифицируемые по лампасам на брюках и большим звездам на погонах.
При виде тележки, на которой катили Хантера, народ в холле загудел. «С чего бы это?» – удивился он, но тут же сообразил: здесь, в травматологии, он в своем роде знаменитость, публичная фигура, его узнают. Правда, в чем причина, не вполне ясно. То ли в том, что он прямиком из Афгана, то ли в его способности продрыхнуть «без отрыва от подушки» сутки и еще полсуток. Впрочем, задумываться об этом не было особого желания.
– Верное решение, Александр Николаевич! – удовлетворенно заквохтал полковник Воротынцев, тут же сунувшийся организовывать место, чтобы старлей мог получше разглядеть сине-багровый, как пропойная морда, экран дряхлой «Березки», вздернутой на кронштейне едва ль не под потолок.
Наконец все утряслось. Справа от Хантера оказалась Афродита, с целомудренным видом и прямой спинкой сидевшая на самом краешке стула, слева устроился Бриллиантовая Рука, возложив свою растерзанную конечность на каталку. В ящике камлал генсек – о семимильных шагах перестройки и Девятнадцатой партконференции, которая, со слов