бывает вместо девяти строк пятнадцать, хотя это ничего не добавляет к красоте оригинала. И даже при его поэтической технике, которую у Пастернака смешно отрицать, никакого труда ему бы не составило сделать вот именно так… ну, вот он почему-то этого не делает. Кроме того, у Шекспира есть строки, где не соблюдается размер, есть строки-кусочки, неполные строки. Все эти вещи я стараюсь соблюдать. Я это говорю потому, что у Шекспира ямб монолога начинается не с обрыва, а с начала строки:
Так быть – или не быть? Вот в чем вопрос:
Достойней ли в душе служить мишенью
Пращам и стрелам яростной судьбы
Или противостать морям тревог
И пасть, противостав? Скончаться, спать
Спокойным сном и увенчать кончиной
Тоску и тысячу природных язв,
Которым плоть наследник – вот о чем
Мы только грезим! Умереть, уснуть,
Быть может, видеть сны – но здесь загвоздка,
Какие смертному посмертно сны
Приснятся вне телесной оболочки?
Мы в тупике, подобный оборот
Чреват крушением всей долгой жизни.
Кто снес бы времени позор и розги,
Гнет подлости, презренье гордеца,
Отвергнутую страсть, лень правосудья,
Чиновный раж, всю череду обид,
Отмеренных достойным от ничтожеств,
Коль выход – в обнаженном острие
Кинжала? Кто бы кротко нес поклажу
Усталой жизни, корчась и кряхтя,
Когда бы страх посмертного безвестья,
Неведомой страны, из чьих пределов
Возврата нет, не убивал бы волю,
Не звал терпеть знакомую беду,
А не спешить навстречу неизвестным?
Так нас рассудок превращает в трусов,
Так слабость умозренья истребляет
В нас всей решимости врожденный пыл,
И дерзость всех поступков, как в потоке
Теченье, разбивается на струи,
Теряя имя действия. – О, нимфа,
Офелия, сочти в своих молитвах
Все прегрешения мои!
А теперь монолог Клавдия, когда тот остается один и пытается отмолить свои грехи, а Гамлет в это время получает возможность его убить, но не хочет убивать после покаяния.
Моих деяний смрад восходит к небу,
На нем печать предвечного проклятья —
Братоубийство. Не идет молитва —
Хоть воля и намеренье остры,
Вина сильней и волю одолеет,
И, как зачинщик двух совместных дел,
Ни к одному не в силах приступить,
Бросаешь оба. Чертова рука —
Пусть вся от крови братской заскорузла,
Тебя ли не отмоет дождь небесный
До снежной белизны? На что и милость,
Как не затем, чтоб миловать злодейство?
Что есть молитва, не двойная ль сила,
Нас от паденья предостерегать
Иль падшего прощать? Тогда молюсь.
Грех в прошлом. Но какая же молитва
Подстать? “Прости мне подлое убийство”?
Нельзя, коль я уже заполучил
Все, для чего затеял преступленье:
Корону, Данию и королеву.
Как