ног, та что в Фонте-да-Телья ночью когда Руй и фары джипов и полицейский
– Знаком ты с ним?
врач выпустил из рук его пальцы с побелевшими ногтями, волны непонятно с какой стороны, запах моря то ли впереди то ли рядом со мной
кажется рядом хотя блеск воды не рядом а подальше, я говорю блеск а имею в виду несколько проблесков россыпью, полицейский
– Знаком ты с ним?
я
– Не знаю
а в это время папа расправляя на лбу челку парика
– Вы что не можете поосторожнее?
и на руке у него у бедняги дрожал какой-то мускул, желание чтобы была хоть какая-то лазейка через которую можно сбежать и идти себе между деревьями к реке
к Шелаш потому что в Шелаш мы
или нет это не Руй в тот вечер в подвале, это был сеньор Коусейру на улице Анжуш и он как будто все еще тащил мой чемодан из больницы, мы в Кампу-де-Сантана где вопросительные знаки лебедей роняют на воду рассеянные вопросы, невесомые но ранящие, болезненные
– А ты Паулу?
– И что же завтра Паулу?
– Как ты распорядишься своей жизнью Паулу?
а я, понятное дело, смяв в руке листик с куста
– Отстаньте замолчите
я на улице Анжуш так что
– Паулу
так что робко
– Паулу
и дона Элена молча накрывает на стол, в кувшине Ноэмии ни одного цветочка, фотографию пора протереть, кровать давно не пылесосили
– Вы совсем забыли о своей дочери дона Элена она что надоела вам?
<…>
трость поискала что-то на ковре и столько трупов на рисовых полях Тимора, столько латинских названий, столько странных кустов когда сеньор Коусейру
– Говорят твой отец болен говорят он умрет Паулу
дона Элена раскладывает ужин по тарелкам
иногда мне нравилось смотреть как она раскладывает ужин по тарелкам, почти покой, уверенность что у меня есть свой дом, и они не правы что лезут со своими вопросами эти лебеди
– У меня есть дом понятно вам?
или это был не сеньор Коусейру, сеньор Коусейру не решился сказать мне, зачем еще один труп буйвола, эти ноздри, эти открытые глаза, это сам папа однажды в воскресенье, когда я застал его в постели без макияжа, лысого, он беседовал с потолком и продолжал беседовать с потолком даже когда понял что я тут, с самым наиобычнейшим потолком
мне бы и в голову не пришло разговаривать с потолком
пятна и лепнина как на любом старом потолке, помню простыни на веревке на балконе, кучи одежды на полу, сад и так далее, кедр и так далее, кафе и так далее, щенок с бантом которого я оттолкнул коленом, солнечный ромб тянущий свой слюнявый язык по покрывалу, и среди этого мой отец
– Говорят я болен говорят умру Паулу
не мне, ведь он все перебегал глазами с одного завитка лепнины к другому с тем же отсутствующим видом что и раньше, он на том берегу реки, откуда бежал не двигаясь с места а мама неизвестно чего боясь
– Карлуш
мама минуту назад
– Карлуш
или это я воображаю,