общее, более перспективное хозяйство. Активисты, новоиспеченные комсомольцы, обошли все дворы, чтобы сообщить о собрании в каждом доме. Конечно, можно было этого и не делать, потому что в селе уже не один день только и разговоров, что о чекисте да коммунисте, которых прислали для создания коллективного хозяйства. К тому же недавно побывал «в гостях» бандурист Данила. От него и узнали, что повсюду идет коллективизация и создаются колхозы. Эти новые слова, как и перемены в селах, пугали людей, заставляя советоваться друг с другом. Никто не знал точно, что их ожидает, а ожидание и неизвестность сделали людей осторожными и тревожными.
Собрание должно было состояться в сельском клубе, который находился в бывшем барском имении. Помещение было достаточно большим, потому его разделили на две половины. В одной был клуб, в другой – школа, а сбоку пробили двери, где в одной комнате обосновался сельсовет; вторая, с обтрепанными и потрескавшимися стенами, пока что пустовала – там складывали бумаги, краску и красную ткань для лозунгов, а в углу примостились метла, несколько лопат и лежали дрова. К собранию написали лозунг «План во двор, а хозяин – домой!» и вывесили над сценой рядом с портретом Сталина. Таково было распоряжение Ивана Михайловича, который недавно ездил на совещание в район и где-то заприметил такую надпись. На сцену вынесли большой стол, накрыли красной материей. В ведро с песком воткнули древко с красным знаменем, поставили заранее на сцене, а перед собранием расставили на столе лампы для освещения и графин с водой – тоже нововведение Ивана Михайловича.
Постепенно помещение наполнялось человеческими голосами. Крестьяне подходили, здоровались, усаживались на длинные скамейки. Мужчины пыхтели папиросами и негромко переговаривались между собой, обсуждая погоду. Иногда кто-то бросал шутку, и все взрывались смехом. Женщин и девушек было намного меньше. Девушки шушукались, строили глазки группе ребят, женщины обсуждали то стельную корову, то детей, которые с первыми холодами начали простужаться. Одна из женщин достала сумку жареных подсолнечных семечек, к ней потянулись руки, разобрали по горсти, и полетела под ноги скорлупа. Между рядами бегала неугомонная детвора, гоняясь друг за другом, но детишек было немного – не у всех имелась обувь, чтобы в такое ненастье выйти на улицу. Дети притихли, как только в помещение зашел чекист. Еще бы! Он был одет в кожаную блестящую куртку, от него пахло одеколоном, но не это привлекло внимание детей. На поясе у мужчины висела кобура, из которой выглядывал наган. Мальчишки зачарованно, с разинутыми ртами рассматривали оружие.
– А он настоящий? – спросил самый маленький, тыча пальцем на наган.
– А то! – степенно сказал старший. – Конечно, настоящий! – прибавил он и надвинул малышу картуз на глаза; все мальчишки засмеялись.
– И патроны в нем есть? – спросил неугомонный малыш, поправив на лбу картуз.
– А как же! Не кукурузой же он заряжен! – объяснил старший, и все вновь засмеялись,