Сушили специально только ботинки, надевая их на вбитые в землю колышки, на почтительном расстоянии от костра. И всё равно у Кабана немного растеклась от жара пенополиуретановая подошва на «облегчёнках».
На брёвнах были постелены пенки, на пенках в разных положениях сидел, полусидел или полулежал коллектив и беседовал, выпивал, пел, спал, ел. Снег вокруг бивака был вытоптан и чернел костровой копотью.
В пятницу ночью в лесу слышались крики, как нам казалось большого стада людей. Мы как раз собрались на ночную ассамблею, втайне надеясь, что на наше стойбище никто не придёт. Когда незнакомые люди, крича как потерпевшие, появились в свете костра, мы расхватали топор, пилу, лопатки и ножи, (у кого что было), и повскакивали с мест. Незнакомых стояло три с половиной человека: утомлённые лица, какие-то нелепые замызганные грязью свитера с узорами, джинсы, спортивные сумки. Так ходить в ноябре в лесу – было совершеннейшей дичью. Оказалось, это были ребята с первого курса одной из шараг. За то, что они смогли выбрать по карте правильное направление и не побоялись подойти к незнакомому костру, мы приняли их в семью, накормили, обогрели и напоили. Двое неплохо играли на гитаре и пели очень дикие, но красивые песни.
Тренер привалила с одним из первокурсников часа в четыре утра, притащила еды со «столов олимпа» – в техникуме преподаватель физики праздновал юбилей. Первокурсник смотрел на нас удивлёнными глазами, но через день полностью освоил нехитрые премудрости туристического быта.
Больше на соревнования турсекций к нам никто не пришёл.
В воскресенье мы вернулись в город поздно. Ботики, штаны ниже колен и куртки вымокли почти у всех. Основные участники «регаты» поехали до конечной – вокзала. Мы же вышли на платформе электричек недалеко от дома, где жила Надя по прозвищу «Марина». Маринка пригласили нас всех к себе в гости. Метро уже закрылось, так что полтора километра мы протопали пешком. На улицах было неспокойно, слышались сирены милицейских машин, какие-то личности провожали нас четверых взглядами. Во дворах грохотала музыка. Но всё это тонуло под густой пеленой снега с дождём. И мы плыли финальную стометровку по этому дождю со снегом, и на мгновенье нам стало казаться, что мы всё ещё идём по лесу. В магазин решили не заходить, потому что не хватило бы сил уйти из тепла в холод улиц. В квартиру мы вломились на пределе моральных и физических сил и с довольным кряхтеньем стали разуваться. Кто-то совал руки в гармошку батареи, пытаясь отогреть пальцы. Пальцы оттаивали, по щеке у счастливца стекала слеза. Через пятнадцать минут сидения на полу, созрела идея сходить в магазин и купиь вина, чтобы сварить глитвейн. Как его варить никто не знал. Мы разбавляли вино тёплой водой и называли это «глин». Посчитали наличность: оказалось, что мы можем себе позволить четыре бутылки. Самое сложное было надеть свои мокрые башмаки и завязать влажные шнурки, напялить мокрые