не ожидая отпора, покрылась красными пятнами, но выгнать Костю, цитирующего генсека, она не посмела. Тожак улыбался и громко чавкал.
В десятом классе возникла дилемма: или, взявшись за ум, я поступлю в институт, или загремлю в армию. Наши уже вошли в Афган, умирать героем я не хотел, и, выбрав первое, засел за учебники.
Армии боялся не я один. Аксен, сосед по парте, предложил заниматься вместе. Нервный, дерганный, он производил странное впечатление. Безотцовщина и мать-уборщица породили в нем комплекс неполноценности, поэтому с ним в классе общались мало.
Учебный год в делах и заботах пролетел быстро. Получив аттестаты, я и Аксен подали документы в Московский инженерно-физический институт. Шансов попасть туда мы не имели, однако экзамены в МИФИ проходили раньше, чем в другие вузы, оставляя двоечникам еще попытку. Стойко выдержав три испытания, я получил неуд по физике.
Аксену повезло: он сдал на трояки и, узнав мой результат, довольный ухмыльнулся:
– А тебя, парень, армия ждет!
Так я впервые столкнулся с завистью, скрытной и злобной. Этот «кухаркин сын» втайне ненавидел меня! За отца, нормальную семью и еще бог знает за что! Радовался он не долго: я поступил в другой вуз.
В раннем детстве произошло событие, во многом повлиявшее на мою судьбу. Ребенком я рос непослушным, своенравным, и только возмездие за проступок могло привести меня в норму.
Наказанный сидеть дома, я от скуки открыл книжный шкаф и наугад вытащил толстенную книгу. На обложке дядька в белоснежном кепи и длинном шарфе стремительно рвался в светлое будущее. За ним семенил сутулый старик в пенсне и шляпе. Книжку написали двое, что раньше не встречалось, удивило и название: «Двенадцать стульев», «Золотой теленок». Прочитав лист, оторваться я уже не мог!
Дома облегченно вздохнули: я перестал дерзить и баловаться. Я читал и вскоре заговорил цитатами. На вопрос взрослых: «Кем станешь, когда вырастешь?» отвечал: «Идейным борцом за денежные знаки!», а соседскому мальчику пригрозил: «Набил бы тебе рыло, только Заратустра не позволяет!» Терпение родных лопнуло, когда гость, хвастаясь успехами, услышал от меня: «С таким счастьем и на свободе!»
Книгу забрали, но поздно ‒ зерно авантюризма попало на благодатную почву, породив мечту о своем Эльдорадо и своих белых штанах. Воспитание в советской семье готовило ребенка для службы общественному благу, но светлое будущее остальных, в отличии от своего собственного, уже тогда меня не волновало.
Давно нет того дома, той Лосинки, тех близких, окружавших меня, однако память о них и прожитом детстве останется со мной до конца.
Глава 2
ПЕРВЫЕ ГОРЕ-РАДОСТИ
В 1980-м СССР жил под девизом «Citius, altius. fortius!». Благодаря Олимпиаде абитуриенты получили лишний месяц на подготовку, и это спасло меня.
На последнее занятие к репетитору я поехал вместе с папой. Из десяти задач по алгебре я с грехом одолел половину, по физике и того меньше.
‒ Посмотрите, ‒ преподаватель