ботинки, в которых мы все ходили?
Однако нельзя отрицать: эта система нас мобилизовывала. Будь я сожжен заживо за неуспеваемость, родители меня бы убили, отец уж наверняка: побуждения у него были самые добрые, но, на мой взгляд, он чересчур воодушевился. Скупил все, что попалось: латы с гербом Принстона, ночной колпак с гербом Принстона и даже бархатный плащ с головой тигра, висевшей на спине, точно рюкзак. В мои времена талисманом принстонской команды был саблезубый тигр: сами посудите, каким идиотом отец выглядел в плаще и как больно было в нем садиться. А всю свою телегу отец обклеил стикерами: “Тащусь в Принстон, тащусь от Принстона”, “Мой сын поступил в лучший университет США, а мне перепал лишь счет на сто шестьдесят восемь тысяч долларов”. И так далее, и тому подобное, что-то во всем этом было… слегка нездоровое.
В наше время студентов первым делом отправляли на семинар по скромности: восьмичасовое занятие, явка всего первого курса обязательна. Не знаю, как теперь, а у нас семинар проходил в форме ролевой игры: мы с однокурсниками изображали выпускников, а профессор – человека с улицы: солдата, коновала, шлюху с золотым сердцем.
– А скажите-ка, голубчик, вы учились в университете высшего образования?
Нам вдолбили: любому человеку с оружием или рабочим инструментом надо отвечать:
– Чего-о? Мы колледжев не кончали!
Но если собеседник – сам человек с дипломом, позволительно признаться: “Было дело”, а иногда: “Да, как бы учился”.
– А где вы как бы учились?
Ответ на этот вопрос должен был от зубов отскакивать. Главное – правильная интонация. Иностранные студенты мучались страшно.
– А где вы как бы учились?
А ты:
– Э-э-э, в Принстоне? – неуверенно так, словно на устном экзамене плаваешь.
– Да-а? В Принстоне! – восклицал профессор. – Вот здорово!
Дай ему излить восторг, но едва он начнет щебетать, какой ты, наверно, целеустремленный и талантливый, протестующе вскинь руки:
– Да что вы, поступить туда совсем несложно…
Собеседник разевал рот:
– Ну да? А мне говорили…
А вы ему:
– Не верьте. Ничего подобного. Университет не из лучших.
Вот так следовало держаться – умалять себя. Нелегкая задача, когда где-то неподалеку стоит твой отец и зачитывает в мегафон приказ о твоем зачислении.
Чтобы слегка остудить его пыл, я объявил, что буду специализироваться на отцеубийстве. В мое время программа в Принстоне была очень сильная, лучшая в стране, но это не совсем та специальность, которой отцы гордятся. В смысле большинство отцов. Мой, наоборот, просиял.
– Убит выпускником Принстона! – вскричал он. – И вдобавок собственным сыном!
Маме стало завидно, правда-правда.
– А что плохого в матереубийстве? – возмутилась она. – Или я не человек?
Началась перебранка, и, чтобы восстановить мир в семье, я пообещал подумать