у меня парень вдруг приехал, – присоединилась к нему Нюра, – я его так давно не видела, так не видела! Давайте сегодня без Жасмин сыграете…
– И как я буду играть один? – возмутился Костя. – Может, отменим репетицию да чай пить будем? Авось завтра отыграем как надо…
И вся троица посмотрела на Тамару в ожидании.
Та сникла, поняв, что ей пытались сказать ребята.
– Но… как тогда вас всех заставлять, если то один не хочет, то другой…
Ей ответили тройным хором:
– А у Виктора Саныча получалось!
Действие 4. «Стаккато» будет жить!
Тамара знала меру, и давала имя далеко не каждой вещи.
К примеру, каждой вилке и ложке в доме своё прозвище придумать сложно: в квартире Суржиковых все столовые приборы были одинаковыми на вид, так что Тамара даже не пыталась выделить среди них собственную. Кружку свою – высокую, прозрачную, со змейкой, – она тоже никак не называла, оставив её просто кружкой. А вот змейку, нарисованную на ней, назвала Лисовиной. Про себя, конечно – потому что обращаться к нарисованной змейке не приходило в голову даже Тамаре.
В чём была разница? В том, что имена получали лишь предметы, единственные в своём роде. Каждый из Тамариных стульев был совершенно неповторимым, не говоря уж о её Стикере и Зонтулье, а уж Чаёвникер и вовсе был настоящим раритетом, откопанным на чердаке на даче. Как же такой – и никак не назвать?!
Стоило отметить, что у Тамары был фотоаппарат.
Совсем небольшой, старенький, хоть и цифровой, но настоящий, её собственный фотоаппарат, на который Тамара фотографировала всё, что ей нравилось. Только не людей. Потому что фотографии людей Тамаре совсем не нравились. Камера носила гордое, и даже слегка зловещее имя Люциорус.
История появления в «Стаккато» Ксюхи Денисовой связана именно с ним.
Во вторник Тамара впервые привела в «Стаккато» Агату, до сих пор не очень уверенную в том, что она куда-то хочет. Поддавшись уговорам, она согласилась, что всё равно ничем особым не занята после школы, и стала первым человеком, которого Тамара завербовала в клуб.
– Ты сюда что, ещё кого-то приведёшь?! – спросил у неё под конец дня Серёжа.
Тамара утвердительно тряхнула головой.
– Ещё четырёх человек – и «Стаккато» будет жить! Поставим что-нибудь и выступим! А уж «гуру» найдётся, не волнуйтесь!
Костя и Нюра переглянулись.
– Плакало наше спокойствие, – вздохнул «глупый» Соломин.
За весьма короткое время – всего лишь день с гаком – Тамара поняла, что между Костей Соломиным и Серёжей Селезнёвым были удивительные отношения. С первого взгляда казалось, что эти двое недолюбливают друг друга и спорят по любому поводу – однако споры эти проходили с таким обоюдным артистизмом, с такими выразительными жестами, с такими вычурными интонациями, что в них просто невозможно было поверить.
Когда спор достигал пика, Костя, как правило, принимался якобы всерьёз обижаться, закатывать глаза и всячески обзывать Серёжу, а также часто