чемпионата города сразу не выгонят. Он ошибался.
Я-то решил закончить с боксом еще перед выпускными экзаменами в школе. Но с кондачка рвать не решился. Мне же еще нужно было поступить в институт, и поддержка спортивной кафедры была вовсе не лишней. С экзаменами я, впрочем, справился сам, но, в обмен на моральную поддержку, продолжал потихонечку тянуть лямку. Перешел из «Спартака» в «Политехник», ходил в зал, скакал на открытом ринге, на первенстве института, но все это так – не то отдавая свои долги, не то отбывая чужой номер. Что-то среднее между спортом и физкультурой. Сердца моего здесь уже не было.
Граф, я уже говорил, тренировался до самой армии. Вроде бы он и КМСа сделал на втором курсе. Мы столкнулись с ним как-то на Кировском, перебросились парой фраз, и он, уже убегая по Мира, хвастанул на прощание. Да, это было именно на углу Кировского и Мира, на этой площади Звезды, потому что в институте я его не встречал. Даже на семинарах. Тем более на тренировках. Я все-таки еще пару лет вертелся у ринга. Потеть не потел, так – слегка отмокал, чтобы получить необходимые зачеты и справки.
Граф появился там всего один раз, послушал, что кричит нам тренер, невысокий средневес с необъятной грудью, которую, однако, уже настигал живот. А потом, вытираясь после душа, спросил, зачем мне этот детский сад. Я не ответил, да он и не ждал. Натянул джинсы, свитер, схватил сумку и ускакал на трамвай. Через час ему надлежало быть у Богданыча, где он работал по-настоящему.
В конце концов он достал всех. Сначала спортивную кафедру. Они кричали про честь факультета, честь института – проще было помахать перед ним красным флагом. Он так же уставил рога и уперся копытами. На весенней сессии он умудрился завалить сразу три экзамена. Какие-то проблемы у него еще были с зачетами, какие-то хвосты висели по лаборатории… В общем, деканат решил, что им хватит других проблем, предложили решать кафедре. А наши преподаватели попробовали сыграть в демократию и спросить мнение группы.
Они сели за стол, лицом к нам. Втроем: заведующий кафедрой, куратор и староста группы. Граф отошел в сторону и прислонился к стене. Начал заседание, конечно, Игорь Игоревич Горьков – «Горе в кубе».
– Мы попросили вас задержаться, чтобы обсудить один, но крайне важный вопрос. Он касается судьбы вашего товарища. Согласно правилам нашего факультета, студент, не сдавший без уважительной причины три экзамена, подлежит автоматическому отчислению. И на Львова уже было оформили соответствующие документы. Но мы помним, как блестяще он сдал первую сессию. Может быть, в последующих его неудачах есть часть и нашей вины. Наверное, не следовало позволять ему свободно посещать лекции. Молодому человеку оказалась не по силам столь широкая самостоятельность. Он захлебнулся ею… Мы не хотим устраивать показательную порку. Мы знаем, что сами же виноваты в том, что случилось со Львовым, как и он сам. В той же степени. Но – dura lex, sed lex. А потому мы должны найти какие-то формальные возможности обойти собственное же постановление. Нам представляется,