который сшила ей бабушка из нового ситца, что хранила себе на платье. Она чувствовала на своих волосах её тёплые руки, заплетающие косы, и видела хитрую улыбку, с которой бабушка ударяла в корабельный колокол рано утром. Мир детства жил в её душе и согревал тёплой памятью старое изношенное тело.
Но были и тайные мысли, из-за которых Майя смиренно принимала жизненные скорби. Всё чаще вспоминала она их последнюю встречу у моря и его незабвенные слова: «Загадай желание и прыгай, Майка, и оно обязательно исполнится. Ты будешь самой счастливой, самой красивой. Прыгай, Майка, прыгай!» И сладкая боль поднималась из глубины её страдающей души, и она снова и снова корила себя за свой детский страх и малодушие. Поэтому и не стала она той самой романтичной Дэзи для своего любимого веснушчатого Томаса Гарвея. Поэтому и уплыло в голубую даль её несбывшееся женское счастье…
Рука привычно потянулась к полке и сняла подаренную Валеркой и состарившуюся вместе с ней книгу. Александр Грин, «Бегущая по волнам». Надела очки и стала перечитывать любимые места.
Дочка заглянула в комнату, сокрушённо покачала головой.
– Опять Грина читает, – тихо сказал мужу и вздохнула, – что её там так увлекает?
– Так ты сама говорила, что она выросла на море, – отозвался он.
– Когда это было…
«Рано или поздно, под старость или в расцвете лет, Несбывшееся зовёт нас, и мы оглядываемся, стараясь понять, откуда прилетел зов. Тогда, очнувшись среди своего мира, тягостно спохватываясь и дорожа каждым днём, всматриваемся мы в жизнь, всем существом стараясь разглядеть, не начинает ли сбываться Несбывшееся?» – читала Майя, и дремавшее прошлое просыпалось, окутывало её ласковым, мягко обволакивающим покрывалом. А она, покачиваясь на облаках воспоминаний, с тихой радостью и теплом перебирала в памяти картины своего счастливого приморского детства. Того самого, что оборвалось в горький момент, когда её увезли в детский дом. И вся последующая жизнь Майи была освещена той потаённой любовью, что, загоревшись маленькой искоркой в детстве, не погасла от разлуки, а всё сильнее и безнадёжнее разгоралась в её душе так и не сбывшимся счастьем.
Однажды Майя, ощутив резкий толчок в сердце, вдруг ясно осознала, что Валерки в этой жизни больше нет, а значит, пришла и её пора…
Она вновь погрузилась в воспоминания и не заметила, как растворилась во сне. Дочь заботливо укрыла одеялом спящую мать, поцеловала, перекрестила, аккуратно закрыла книгу и убрала на полку.
Юная, стройная Майка снова стояла на высокой скале над морем, а свежий, солёный ветер обдувал её загорелое, согретое жаркими лучами тело. Море, тронутое движением лёгкой ряби, сверкало под южным солнцем, манило и успокаивало безмятежностью и величием. Майя доверчиво рассказывала ему о своей жизни, а оно отвечало ей знакомым с детства утешающим шумом. Она взглянула вниз и увидела в набегающих волнах Валерку. Опалённый солнцем, с выгоревшим чубом, юный,