левой рукой, и разбойник вдруг, выронив оружие, схватился обеими руками за горло, потом упал на колени и завалился лицом в пыль. Раздался выстрел, и пуля звучно шлёпнула по кибитке, отколов от нее крупную щепу. Дюк тоже выстрелил, целя в коня, но, видимо, тоже промахнулся. Тогда он снова схватил двустволку и заново взвёл курок, давший осечку.
Милош к этому времени, обогнув лежащего перед ним человека, приблизился ко второму разбойнику. На ходу он что-то громко крикнул по-эрогански. Что-то, чего Дюк не понял, но прозвучавшее так, что мурашки пробежали у него по спине. При этом все трое – и копейщик, и лучники – дружно развернулись и бросились бежать прочь. Глядя на это, всадник тоже что-то крикнул, поворотил коня и пустил его галопом.
– Хэй-я! – раздалось с другой стороны, щелкнула плеть, и удаляющийся топот копыт дал знать, что последний, пятый, всадник тоже решил отступить. Теперь Дюк выбрался из экипажа на землю и осмотрелся. В дорожной пыли лежали три трупа, и еще один человек корчился, держась за левый бок, одежда на котором обильно пропиталась кровью. У одного из убитых хвостовик стрелы торчал между грудиной и кадыком. С ехавшей позади подводы доносились негромкие стоны. Обернувшись, Дюк увидел, что у одного из ехавших на ней людей плечо пробито длинной стрелой, зазубренный наконечник которой торчал с другой стороны. На сене, рядом с раненым, лежал грубо сделанный самопал большого калибра. Дюк и Милош подошли к подводе. Из ствола самопала тянуло пороховой гарью. Так вот кто сделал первый выстрел!
Дюк покачал головой и резким движением обломил наконечник стрелы, после чего вытащил её из раны. Вдвоём с Милошом они перевязали пострадавшего, который в это время что-то непрерывно говорил.
– Чего он хочет? – спросил пристав.
– Он говорит про тех, кто на нас напал: падальщики, отличающиеся крайне неблагодетельным образом жизни и скверными манерами! Но ух, как мы им показали! Не будь он Ан-Тагир-Кан, но и впредь он спуску не даст этим ничтожным любителям лёгкой наживы. Не на того напали! Примерно это он говорит.
Дюк улыбнулся.
– Скажи храброму Ан-Тагир-Кану, что слух о его подвиге разнесётся по всей тарской земле!
Дюк и Милош вернулись к своей повозке, и застали Абая за очень полезным занятием: он обыскивал трупы. Когда они приблизились к извозчику, тот как раз снял с убитого всадника пояс, в котором что-то позвякивало. Посмотрев на своих пассажиров, Абай на арджабском языке предложил:
– Мы будем делить всё, что найдём, поровну!
– Нет-нет! – отрицательно помахал рукой Дюк. – Забери себе, и считай это нашей платой за проезд! Можешь поделиться вот с ними! – он указал на заднюю подводу.
Абай энергично закивал головой. Из пояса на землю высыпалось десятка два серебряных и пара золотых монет. Отправив их в глубокий карман своего халата, Абай переместился к другому телу. Милош же подошел вплотную к раненому, подстреленному