до мелководья и встал на ноги, то обнаружил рядом на берегу деревенских мальчишек, ошарашенных моей техникой плавания. Мальчишки с выгоревшими на солнце взъерошенными волосами смотрелись шоколадками на фоне белоснежного песка. Наверное, появление лох-несского чудовища не произвело бы на них более сильного впечатления.
– Это хранцуз, внук к Петру-немцу приехал, – объяснил товарищам парнишка помладше, и с презрением добавил: – Гарадской!
Оказавшись на берегу, я попрыгал на одной ноге, потом на другой, пытаясь вытряхнуть воду из ушей, затем молча подошел к одежде и обнаружил, что мою сетчатую майку с брезгливой миной держит двумя пальцами высокий конопатый мальчишка с рыжими волосами.
– Робя, гля! У хранцуза бабья сорочка! – сказал он, с презрением сплюнув.
Ватага окружила атамана и с нездоровым любопытством созерцала мою майку, словно он держал в руках женский бюстгальтер.
– Так ты баба, хранцуз? А? Баба?! – спросил Рыжий.
– Будь добр, верни майку, – попросил я, стараясь не выдавать своего волнения.
Опыт первого года выживания в московском дворе подсказывал, что придется драться, причём обязательно с вожаком, чьему организму желательно причинить максимальный ущерб, естественно в пределах разумного, чтобы не оказаться на учете в детской комнате милиции.
– А ты возьми, попробуй, – он поднял майку над головой, – попрыгай, погавкай. Ты же как собака плаваешь, хранцуз, – сказал Рыжий и вновь сплюнул.
Он был почти на голову выше меня и года на два старше. Товарищи его гоготали от нетерпения и, как жеребята, переминались босыми ногами в предвкушении спектакля «Унижение и избиение Хранцуза на Волге».
– Отдай майку. Это в твоих же интересах, иначе мне придется силой забрать свою одежду, – спокойным тоном повторил я.
Рыжий заржал, как норовистый конь, потом бросил майку на песок и стал вытирать об нее ноги, но не успел забияка поднять глаза, как получил удар под дых. От изумления и боли он по-рыбьи открыл рот и сразу же получил в глаз, а затем я мотал его по песку, проводя показательное выступление дзюдоиста для его изумленных друзей, стоявших не шелохнувшись до конца экзекуции. Удушающий прием заставил противника сдаться и, прося победителя о милости, он судорожно стал бить руками по песку.
– Вставай, Рыжий. Постирай мою майку, и мы квиты. Меня зовут Майкл, – сказал я, подавая ему руку.
Имя Майкл ко мне прилипло в московском дворе, и за год я с ним свыкся.
– Я, Васька. Научишь драться по-хранцузски? – сказал поверженный, протягивая мне руку.
– Хорошо. А ты научишь меня плавать. Договорились?
Взгляд Васьки остановился на внутренней стороне моей правой руки, где ниже локтя красовалось родимое пятно в виде рыбины с изящным изгибом хвоста.
– Робя, – закричал он, – смотри, у хранцуза, у Мишки на руке Осётр, чистый Осётр! Как у попа