раскинутыми руками. Сам лысый потянулся за висящим на поясе длинным ножом. Каетан отскочил в сторону. Толкнул световой импульс – узкий поток молочно-белого сияния, ударивший прямо в лицо лысого. Снова грянул выстрел. Женщина, рыдая, стояла на коленях на земле. Третий мужчина застыл неподвижно, вскинув руки вверх.
– Я не… я не… – повторял он.
Каетан поднялся, водя стволом между двумя волхвами.
– Похороните два тела! Утром отправитесь на восток! Понятно?!
– Да. – Усач выдохнул, явно успокоенный.
– Если не выполните моих приказов – убью вас.
Он склонился над проводником, наконец достал его оружие.
– Убью, – повторил и исчез в темноте и дожде.
Дождь – это хорошо.
Утром он нашел здесь только два тела, закопанные в неглубокой могиле и прикрытые ветками три набитых рюкзака. Поставил на могиле крест из кривых веток и отправился дальше на запад. Уже не дождило.
Глава 4
Двери купе невозможно было прикрыть. Роберт рванул раз-другой, а потом оставил это, чувствуя на себе взгляды остальных пассажиров.
– Не напрягайтесь так. – Старик старательно сложил газету и всматривался теперь в Роберта сквозь оправленные в черное дерево очки. – Не работают. Немного шумно, но зато не душно.
– Ага, понятно. – Роберт с благодарностью принял этот жест понимания и перестал морочиться с дверью.
Занял место у окна. Старик еще некоторое время внимательно глядел на него, ожидая, возможно, продолжения беседы. Но тщетно, поскольку Роберт тяжело опустился на сиденье и прикрыл глаза. Мужчина потерял к нему интерес, медленными движениями развернул газету, словно та была бесценным манускриптом, а не куском переработанной бумаги, и углубился в чтение. Остальные пассажиры, выбитые появлением Роберта из дорожного ступора, теперь снова в ступор этот погружались. У дверей сидела худощавая женщина лет сорока – а может, и пятидесяти – с ровно зачесанными и стянутыми в короткий хвостик волосами. Напротив нее дремал юноша в толстых шерстяных штанах и клетчатой фланелевой рубахе. Похоже, не мог дождаться холодных дней и решил приблизить приход зимы, одеваясь слишком тепло. Рядом с элегантным любителем прессы сидел ксендз в черной сутане, лысеющий, с седыми волосами, гротескно зачесанными с затылка. На коленях он держал открытую книгу в твердой обложке, но не читал ее. Прикрытыми глазами всматривался в иконку, висящую на противоположной стороне купе, а на самом деле находился в том характерном для путешествующих состоянии кататонии, что выключала их из мира и позволяла бродить в мыслях, ассоциациях и полуснах.
Роберт сперва тоже намеревался подремать, подозревая, что в ближайшие дни у него не найдется для такого достаточно времени. Но через минуту-другую, когда, как он полагал, остальные пассажиры уже смирились с фактом его присутствия в купе и перестали обращать на него внимание, открыл глаза и выглянул в окно. Соседние пути были свободными, на следующих стоял локомотив с короткой цепочкой грузовых вагонов. Потом еще