конверт.
– Без чая я вас не отпущу – как хотите, – сказал я и в противоречие с решительным тоном, которым были сказаны эти слова, добавил: – Варенька.
Это «Варенька» прозвучало не фамильярно, как бывает в общении взрослого мужчины, того же начальника, с молодой женщиной, подчиненной, а мягко, просительно, почти униженно. Она колебалась, но я чувствовал, что отказать мне она не сможет, и уже тешил себя надеждой, что общение со мной было ей вовсе не тягостно, что она отличает меня и что отношения наши уже вышли за формальные рамки. Ведь было полотенце, а теперь вот я – в халате. Разумеется, последняя фамильярность в одежде оправдывалась моей болезнью, но всё-таки… Не дав ей шанса на раздумье, я взял из шкафа плечики и помог снять пальто. Затем пошёл в спальню и всё-таки надел под халат белую рубашку.
На кухне, увидев на плите суп, она опять почувствовала себя неловко, но я спокойно, без всякого смущения рассказал о том, что недавно приезжала жена. Заваривая чай и выбирая чашки, я кстати вспомнил, что могу заразить гостью, извинившись перед ней за свой эгоизм.
– Скорее всего вы простудились вчера. Считается, что такая вода (на слове «такая» она сделала ударение) не может быть опасной, но все-таки с непривычки бывают и последствия.
Я понял, что она хотела сказать: да, такая вода не принесет вреда людям верующим, – мы же, нехристи, как я называю подобных себе суетных людей, смотрим на это как на молодчество или моржевание, поэтому божьей «страховки» не имеем.
Я демонстративно облил чашку и ложку кипятком, показывая, что пекусь о её здоровье, и поставил перед ней на стол.
– А может, вы кофе хотите? – вдруг спохватился я.
– Благодарствуйте, я пью чай.
– Хм… «благодарствуйте»… А то у меня есть. Настоящий.
– Нет, спасибо. Чай – это очень хорошо. Мне подруга мяту каждое лето привозит с дачи, так нам на всю зиму хватает. Я и на работу приношу девушкам.
– А мне… А я можно вам привезу мяту с дачи?
Она потупилась, потом улыбнулась и кивнула головой, согласившись.
– У меня ведь не только мята растёт, но и мелисса, лимонник, – ободренный её согласием, спешно и почти возбужденно заговорил я. – Ах да, чай… Он у меня только в пакетиках. Жена пьёт кофе, а сам я, знаете, не гурман. Подкрасишь кипяток – и ладно.
– Ничего, главное не что на столе, а…
Она смутилась, но я понял: главное – собеседник. Это было мне приятно.
Наступило молчание. Варвара, все ещё с опущенными глазами, короткими маленькими глотками пила из чашки, из приличия лишь надкусив печенье. Я любовался ею: её светлыми волосами, чистым лбом, маленьким аккуратным носиком. «Востроносая», подумал я, вспомнив об этом определении у кого-то из классиков. Видя, что она все ещё скована, намеренно бодро сказал:
– Ну что вы стесняетесь! Вот был бы тут мой сын – мигом смолотил.
– Сколько ему лет?
– Тринадцать.
– Вы счастливый человек…
Варя