на остановке, ещё поглощённая услышанным, она рассеянно посмотрела на меня, но вдруг как бы очнулась. Радостное удивление, подавляемое смущением, и любопытство было в её взгляде. Я кивнул ей, приложив палец к губам и указав на экскурсовода.
Далее нас пригласили подняться наверх, к ключам, которые своим шумом действительно оправдывали наименование «гремячих». В сильные морозы вода, вырывающаяся из трёх змеиных голов, ещё не успев упасть, замерзает, образуя причудливые ледяные языки. Справа от площадки была устроена купель с помещением для переодевания. В это время оттуда вышли двое мужчин, старый и молодой, готовясь совершить «очистительное омовение». Само место, водопад, настрой приехавших, вид этих мужиков так на меня подействовали, что я вдруг почувствовал себя молодцом на публике. Наверное, и присутствие Варвары в немалой степени способствовало принятию безрассудного решения: ведь до этого я никогда не купался зимой. Бывает, находит на человека такая минута. И тут главное – разумно подождать, когда по здравому размышлению настроение это пройдёт. Я быстро зашёл в раздевалку – и тут же пожалел о своём решении. В раздевалке стоял такой же холод, но уже не было публичности, столь необходимой при совершении героических поступков. Отступать, к сожалению, было уже нельзя. Положение моё усугублялось и тем, что у меня не было полотенца. В машине, может быть, и нашлось что-нибудь подходящее для случая, но я даже сумки не взял. Делать нечего: разделся и обреченно вышел к купели. Мужики уже покинули её и не спеша, покрякивая и пофыркивая, пошли в раздевалку. Очень кстати ободрило меня и помогло, что я Варвару увидел. В общем, окунулся, вспомнил Бога – правда, не так, как верующие вспоминают, а понимаете, в каком контексте. Но виду не подал. Вышел из воды бодрячком, глазом не моргнув. Тут и услышал голос Варвары:
– Герман Львович, а чем же вы вытираться будете?!
Смотрю: в руках полотенце держит. Большое такое, махровое, белое. Отказываться было глупо, ну, я и принял из её рук. Не взял, заметьте, а именно – принял. Но без слов, так как все слова застыли у меня по причине лютого холода. В срубе я растёр свое тело так, что оно у меня почти горело. Ногам только было ужасно холодно: казалось, до сердца пробирает, но подстелить полотенце не осмелился. Ну, ничего, оделся и вышел. Варвара здесь же стоит – ждёт. Взяла у меня полотенце. Есть такой символ, кажется, в славянской мифологии – яблоко. Если даёшь его надкусить девушке – значит в любви признаёшься. А тут полотенце… Наверное, каждый из нас тогда почувствовал что-то. Это полотенце она для своих нужд брала – может быть, тоже собиралась совершить «омовение», а пришлось мне отдать – в определенном смысле жертва. И не яблоко даже – я своё тело обтирал им. Всё – с ног до головы.
– Вы мне, Варвара, бросьте в машину: я постираю и верну.
– Ну что вы, зачем? – отвергла она, сильно смутившись, и даже покраснела. – Я все равно почти каждый день стираю.
Далее