наверняка не с тою целью, с каковой ему хотелось это представить. Всё шло по плану, но возникла одна трудность: как после таких высоких материй перейти к вопросу продажи заграничного тряпья, может быть даже нательного? Это после Солженицына-то… Но интуристы сами помогли им выйти из щекотливого положения. Только что собирался Чкалов произнести заветное – то, ради чего устраивался весь этот спектакль: «Кен ю сел ас джинс?» – как Рыжий спросил: а что, дескать, нельзя ли в России приобрести «айк»?
– Икону? – озадачился Чкалов, но, почувствовав, как товарищ толкнул его локтём, мгновенно сообразил: – Как же, почему нельзя?
И друзья, ободрённые возникновением общего интереса, пообещали немцам достать икону, еще не зная, как они это осуществят. Одна возможность сделки делала этот вопрос не столь важным. Это были первые иностранцы в их жизни, первые партнеры, загадочные существа, почти всемогущие в их понимании представители «свободного мира» – того мира, где запросто продаются джинсы и даже джинсовые комбинезоны, где не надо конспектировать труды классиков марксизма-ленинизма, учась на физико-математическом факультете, можно сколь угодно ругать власть и делать это публично, не боясь, что тебя «заметут», где, наконец, официально существуют публичные дома, а девушки не отличаются целомудренностью, которая так омрачала жизнь молодых людей в «совдепии». Да что там девушки – на Западе ведь и живых Пола Маккартни и Джона Леннона можно увидеть. Это тебе не Анжела Дэвис или тот старик, который устроил голодовку перед Белым домом и пил каждый день «viteminize water».
Cоглашаясь на сделку, Чкалов имел в виду соседа по квартире, у которого видел икону. Семья Чкаловых жила в коммуналке с соседкой старушкой, занимавшей ближайшую ко входу комнату. Сын её, Славка, до старости так и оставшийся для братьев Славкой, а не Вячеславом, проходил действительную службу во флоте. Служили тогда долго, но Славка, хотя и не обладал большим умом, был человеком, который хорошо понимал свою выгоду. Написал заявление, что хочет поехать на целину, и вернулся домой на год или два раньше. Никуда он, разумеется, не поехал, а устроился таксистом и стал водить домой девок, из-за чего у него возникали конфликты с отцом Чкалова, который полагал, что жить с женщинами вне брака – почти преступление, и был недоволен, что в квартиру, где находятся его дети, ходят «проститутки». Он даже надеялся под этим предлогом выселить Славку из квартиры и занять его площадь. Действительно, нравы в то время были таковы, что «свободные» отношения считались циничными. Славка это понимал, поэтому и права свои особенно не качал. Настоящим таксистом он так и не стал, потому что был не жаден до денег и не охоч до работы на износ. В ночную смену машина его нередко стояла у подъезда, а сам он спал, уставая от встреч с «проститутками». Машина не закрывалась, поэтому мальчишки часто забирались в неё и играли в карты. Иногда забывали выключать свет, и тогда Славка ругался, что они разрядили аккумулятор. В конце