предлагали за неё деньги, вызвав этим подозрение, хозяева передумали, и пришлось им вернуться домой не солоно хлебавши. Что смутило стариков? Может, убоялись чего-то, доселе не веданного, или проснулись в них совесть, страх Божий – как узнать? После ухода «студентов», они положили икону на прежнее место – на кадку с огурцами. Клондайк не состоялся: все деревенские дома уже обчистили задолго до того, как у друзей родилась идея поживиться на этом поле.
Сделка с иконой воодушевила их, и решили они не останавливаться на достигнутом. В тот день, ставший для них памятным, шли они по улице Горького и, свернув после памятника Юрию Долгорукому, стали спускаться по Столешникову переулку. Было безлюдно даже у кафе «Арагви», лишь внизу нарисовалась одинокая фигура, задумчиво бредшая им навстречу с сумкой через плечо.
– Добрый вечер, сударь, – весело обратился к фигуре Чкалов, – не желаете купить жвачку или иностранные сигареты?
Господин, который, кажется, был «под шафе», остановился в недоумении (уж слишком неожиданным было предложение в таком пустынном и совершенно неторговом месте), но, сообразив, что от него не требуется помощь, произнёс громко и поощрительно:
– Правильно делаете, мужики! Разлагайте социалистическую экономику!
Махнул рукой, желая удачи, и пошёл своей дорогой, впав в прежнюю задумчивость.
– А вы кто, сударь, кем работаете?! – успел крикнуть Серёжа вслед, жалея о скоротечности встречи.
– Актёр императорских театров! – раздался в темноте хорошо поставленный голос.
Нисколько не расстроившись от того, что не наварили на веселом мужике, друзья пошли дальше, пока не достигли цели своей прогулки. В ГУМе иностранцев – пруд пруди, но надо держать ухо востро: «конторщиков» здесь также достаточно. «Объект» обнаружил себя быстро. Это были раскрепощенные, праздные «западники» солидного возраста, главное же – немцы, а после общения с двумя «колобками», как между собой называли друзья своих первых иностранных партнёров, они питали к этой нации особую симпатию. Ну да, капиталисты, богатые – всё это верно, но ведь должны же немецкая рассудительность и практичность им подсказать, что безусловно выгоднее обменять валюту не по официальному курсу.
– Марка, марка, – тихим голосом заговорщицки пропел Серёжа и заметил, что на сообразительном лице седовласого бундеса отразилось понимание: в глазах, поначалу казавшихся наивными, заиграл веселый, плутовской огонёк. В мгновение ока из чванливого интуриста бундес превратился в заинтересованного участника сделки:
– Йа-йа, – живо ответил он, выражая готовность к сотрудничеству и опасливо оглядываясь по сторонам.
Понимал, что сделка незаконна – и это хорошо: с таким человеком дела иметь удобнее. А то ведь бывает, начинают гоготать на всю округу, привлекая ненужное внимание. Этот понимал. Спутница, увидев, что