полсотни скривит рожу и обольет презрением и один купит на копейку – такая вот пропорция. Его не устроило…
Уборщица в халате и клеенчатом фартуке, казалось, занималась в зале ожидания сизифовым трудом. Протирала шваброй плитки пола, которые тут же испещряло множество новых грязных следов – в Москве с утра моросил дождь.
– Был такой. Не слыхала, чтоб звали Курносым, но, судя по роже, кличка вполне подходящая. И рука сухая, висела, как плеть. Левой управлялся нормально, только злился по каждому поводу. Пассажиров чуть ли не жаться к стенкам заставлял. Один наследил по свежевытертому, так он на него с кулаками накинулся. Парень здоровый был, но струхнул.
– Короче, не прижился у вас Семен.
– Не прижился. Через две недели поперли. Денег вообще не заплатили, сказали, испытательный срок не выдержал. Он, конечно, сразу на коня. Но шашкой помахать не дали, быстренько скрутили…
Одно время Ершов работал и живой рекламой – топтался у входа на Курскую-Кольцевую со щитом на груди.
– Мы с ним отдых на море рекламировали, – рассказал напарник. – Турция, Греция, Кипр. Каждый день звал в переулок: там и магазин и местечко укромное, где можно без проблем пузырь раздавить. Я вначале думал, мерзнет с непривычки, посоветовал больше ходить, не стоять подолгу на месте. А он мне: я, мол, бывший спецназовец, я двое суток без движения мог в засаде просидеть. И ничего, нормально – если для дела надо. Он правда в спецназе служил?
– В афганскую.
– Кто ж виноват, что он льготы себе не выцарапал. Ну, сели раз, выпили. Вначале жаловался, что скучно торчать с рекламой. Потом такие понты развел. Я зову на место возвращаться, чтобы прогул не засчитали, а он меня шестеркой обзывает. Кончай, мол, шестерить, такой поганой работы можно сколько угодно найти. Если такой генерал, какого черта вообще нанимался?
Главного Глеб так и не узнал – Курносый ни с кем не делился планами на будущее. Скорее всего, он их вообще не имел. Просто пытался найти хоть какое-то место, где мог бы работать, не теряя самоуважения. С каждой новой неудачей, новым увольнением, ему становилось еще сложней – характер, если и менялся, то не в лучшую сторону.
Мог он быть предателем, виновником гибели Шестакова? Трудно представить. Но нельзя спешить и заранее вычеркивать его из списка подозреваемых.
В задачу Шумахера входило привлечь к себе внимание и в то же время проскочить достаточно быстро, чтобы никто не успел заметить мелких отличий мнимого броневика от настоящего. Его отъезд зафиксировали те камеры наружного наблюдения, которые дым еще не успел забить белой ватой.
По машине открыли стрельбу те, кто находился снаружи, – дежурные полицейские и сотрудники собственной службы охраны ювелирных фирм, не допущенные администрацией внутрь комплекса.
Все они сидели в двух кафе на противоположной стороне Златницкой. Охранники разных фирм занимали разные столики, ревниво друг на друга посматривая. Их хозяева вели между собой жесткую борьбу на рынке,