с привычным лобовым стеклом.
В настоящем броневике дефицит обзора восполнял бортовой компьютер – подключенный к нескольким «глазкам», он давал возможность переключаться между разными обзорными видами – вперед-назад, вправо-влево и даже вниз-вверх. У Шумахера в распоряжении были только щель и собственные, не перестающие слезиться глаза.
Уход от преследования по улицам Старого города требовал постоянных разворотов, виражей. Харитонов прекрасно знал район, и это ему очень помогало.
У него было три варианта конечного пункта – в каждом из них ожидал обычный велосипед. До любой из трех точек он мог добраться очень быстро, но Вождь поставил условие: двенадцать минут отвлекать на себя полицию, ровно двенадцать минут с момента выезда из ворот.
Внутри машины уже не было надобности копировать броневик, все здесь было по минимуму. И если приборная доска фактически отсутствовала, то светящееся табло часов красовалось на самом видном месте, прямо под щелью, и Шумахер следил за временем постоянно. Сейчас цифры на табло подсказывали: прошла всего лишь половина срока.
Он снова вывернул руль – машину занесло и едва не перевернуло на крышу. Нельзя, чтобы полиция распознала по ходу и маневренности, что машина весит во много раз меньше настоящей, бронированной. В идеале надо ехать плавно и по прямой – крейсерским ходом, каким движутся лимузины с президентами и премьерами. При каждом резком повороте, при каждом торможении отличия в «весовой категории» обязательно будут выпирать.
Одна надежда, что пражская полиция заранее наслышана о чудо-машине. Чехи готовы поверить и в сверхлегкую броню и в сверхмощный движок, который управляется с сейфом на колесах, как с пушинкой.
Несколько пуль зацепили на излете заднюю стенку. Одна из них, уже ощутимо потерявшая скорость, ударила как молотом в бронежилет под правую лопатку. Шумахер и так с трудом дышал, а теперь и подавно чуть не задохнулся от боли. Если б пуля угодила повыше, предплечье на какое-то время онемело бы, и он не смог бы маневрировать как положено.
Клин клином вышибают. От резкой боли зрение ощутимо прояснилось, слезы перестали течь. Какого черта он получает равную со всеми долю? Его роль в деле самая ответственная, самая рисковая! Сейчас, конечно, поздно выступать и требовать себе больше. Сам виноват, слишком впечатляющей оказалась сумма. Но в отличие от других ему, Игорю Харитонову, деньги никогда не доставались легко.
Как быть теперь? В обзорную щель видно, что узкая улица от стены до стены перекрыта двумя выставленными поперек полицейскими машинами. Успели, гады, подсуетились. Машины, само собой, пустые – никто не жаждет сломать себе позвоночник. На обычной тачке он бы раскидал эти ментовозки, но второго удара самоделка не выдержит, точно рассыплется.
В одном полицейские ошиблись: перегородили улицу возле самого перекрестка. Шумахер чуть крутанул руль направо – вышиб стеклянную витрину закрытого на ночь магазинчика, снес прилавок и вылетел