и, не дожидаясь от меня ответа, вышел из комнаты.
Я огляделась: это была просторная гостиная с высокими потолками с лепниной, поразившая меня своими необычными обоями с затейливыми узорами, каких я никогда не видела до этого. Я сидела на каком-то неимоверно роскошном бархатном диване, и это еще больше располагало меня к хозяину квартиры. Тем более, это был заслуженный автор статей, которому платили за публикации в журнале! Через приоткрытую балконную дверь раздавался крик стрижей, и виднелись верхушки раскидистых лип, уже отцветающих своим тяжёлым сладким ароматом. Тихо умирающий июнь наполнял все вокруг душной влагой, пропитавшей мои шорты и футболку, и я, как и стрижи за окном, уже предчувствовала дождь, собиравшийся пролиться к ночи.
– Вот, пожалуйста, – вернулся Юра с высоким стаканом в руке: даже вода в нем была голубовато-искристая, словно он только что набрал ее в альпийском горном ручье из рекламной картинки.
Я взяла тонкий, как колба, стакан и начала пить из него ледяную воду, и капли тоненькой струйкой потекли по подбородку и шее, ниже к ложбинке между грудей, оставляя мокрую прозрачную дорожку на ткани футболки.
Юрий сел в кресло в углу проверять распечатанный макет, а я, чтобы сгладить молчание комнаты, подошла к балкону и выглянула в окно, где на детской площадке одиноко скрипели качели, на которых сидела девочка в платье и белых носочках. «Прямо как у меня», – подумала я перед тем, как комната немного покачнулась, стены сдвинулись в сторону, а заунывный скрип ржавых качелей стал последним звуком в мертвой тишине квартиры, который я услышала…
Мне показалось, что я очнулась в другой жизни. Сначала я решила, что уже утро, и я в своей комнате дома, но присмотревшись, поняла, что это чужие белоснежные стены с бесконечным потолком, а я лежу на какой-то огромной кровати с туго натянутыми, словно в операционной, простынями. В голове, словно забитой ватными шариками, медленными ударами стучал пульс.
Во рту было сухо и жестко, словно я прополоскала его песком. По всему телу разлилась такая слабость, что я едва могла пошевелить пальцами рук. Где-то в глубине квартиры играла тихая музыка, и, прислушавшись, я узнала Вагнера: я как любая отличница из интеллигентной семьи регулярно ходила в филармонию.
– Все будет хорошо, малышка, – вдруг я услышала рядом тихий голос, и начала припоминать, где я нахожусь. И, словно предвосхищая мой вопрос, который я еще не успела задать, он объяснил. – Видимо, тебе стало плохо от жары, ты упала в обморок, такое случается… Ничего страшного… Я тебя отнес на кровать. Полежи здесь немного, и тебе станет лучше.
И хотя я по-прежнему едва могла пошевелиться, я с трудом повернула голову и увидела, что Юрий сидел рядом со мной на кровати, но уже без футболки. Его можно было бы назвать привлекательным с подтянутым прессом, стройным загорелым телом и темными густыми волосами, но не в тот раз и не в этой жизни.
Для меня он был слишком страшным и слишком взрослым мужчиной, хотя, как я понимаю сейчас, разница в возрасте у нас была всего в несколько лет.
– Я