говоря – в «светлое будущее всего человечества».
В 1917 году большевики захватили власть неожиданно легко и, главное, совсем не по теории. Маркс утверждал, что революция должна произойти одновременно во всех буржуазных странах с многочисленным и хорошо организованным пролетариатом. Это было не про Россию, страну крестьянскую, с относительно слабым и малоразвитым рабочим движением. Поэтому, взяв власть, большевики с таким нетерпением ждали, когда западный пролетариат, наконец, пробудится и подтвердит единственно верную теорию марксизма.
Разрушив всё «до основания» и не дождавшись поддержки западного пролетариата, большевики растерялись, и Ленин тут же подправил Маркса: революция должна произойти «в самом слабом звене империализма», а социализм может быть построен «в одной отдельно взятой стране» (ну и формулировочки!). Теперь, чтобы доказать правильность доморощенного ревизионизма, надо было разбиться в лепёшку, а социализм построить! Отсюда проистекают и страшная неуверенность, и фанатическая вера в торжество своих идей, и крайнее ожесточение в борьбе за их воплощение. Всё теперь делается с размахом и перехлёстом, вопреки здравому смыслу и отчаянному сопротивлению среды. И никаких внутрипартийных дискуссий: за словопрениями до свету не управимся! А кто противоречит, всех к стенке как «контру», а в не столь отдалённом будущем – как «врагов народа» и «изменников Родины». Если действительность не согласуется с нашими теориями, тем хуже для действительности! Мы построим социалистическое общество любой ценой!
Эта масштабная паранойя Сталина имела «три источника – три составные части»: крайне подозрительную личность, догматическое мышление и жажду власти. Когда с «внутрипартийной оппозицией» было покончено и мечта об абсолютной власти стала явью, паранойяльное развитие личности завершилось. Однако если ты параноик, это не значит, что за тобой не следят. Поэтому ради безопасности «стерилизация» ныне лояльного политического окружения (ведь завтра оно тебя предаст, вступив в сделку с многочисленным «внешним и внутренним врагом») стала актуальной задачей генсека на две ближайшие пятилетки.
1928 год.
Троцкий и «шнеерсоновщина»
Повторение металлографического портрета Ильича с улыбкой доброй, окаймлённого знамёнами и лаврушкой.
Ленин называл работу почтовой службы, где нет ни привилегий, ни высокого жалования, образцовым примером социалистического государства, и почта не забыла этой высочайшей оценки своего бескорыстия!
А тем временем наступило 10-летие Рабоче-крестьянской Красной армии (РККА) и Военно-морского флота (ВМФ), без малейшего намёка на их создателя товарища Льва Давидовича Троцкого.
Он, аспид, жидовское семя, привлёк к этому «архиважному делу» бывших офицеров царской армии («золотопогонников»), наплевав с высокой колокольни на возражения новоиспечённых командиров-большевиков «от сохи»: «А мы-то тогда на что?» Троцкий оказался прав: без «золотопогонников» с их военными познаниями и боевым опытом Первой мировой у РККА не было шансов