спасал.
Стрелял десять раз. Расстрелял всю обойму, не попал. Подошел вплотную, примерился и огрел почти протрезвевшего прапорщика прикладом. У симоновского карабина он деревянный, тяжелый. Вырубил – еще до того, как в ужасе от начавшейся войны прибежал начальник караула с бодрствующей сменой.
Потом приехала дежурная «таблетка» из санчасти. Циничный доктор рассказал потом всем: заглянув в трещину черепа прапорщика, головного мозга не обнаружил.
Потом в часть потрусили офицеры. По тем временам – вообще несусветное ЧП.
Утром курсант уехал в отпуск на 10 суток. Поощрили перед строем за бдительность. Новый год встретил в ауле. От греха подальше.
Прапорщика уволили – инцидент в прямом смысле был громким.
Оставшихся – курсантов и весь постоянный состав, кроме вольнонаемных – отправили на стрельбище. Тренироваться. Чтобы никогда впредь.
Дней десять городок вздрагивал от беспорядочной пальбы. Когда стихло, мои друганы начали менять гильзы на что-нибудь полезное. Неясно, как удавалось их раздобыть – потому что отстрелянные гильзы на огневой курсанты ловили ушанкой, их считали и пересчитывали, сдавали по акту.
Следующие две недели под проволоку никто не подныривал. Потом незаметно начали. Вскоре в снегу оказалась протоптана довольно широкая тропа. Если считать инцидент проверкой боеготовности, то она в то время приобрела довольно изощренные формы.
Сентиментальный майор
Какая-то особая осень была: мыши, оголодав, подъедали на кухнях все, что не снесено в сараи, – капусту, кабачки, в наглую хрупали перец.
Заводской поселок готовился к капитуляции. Легче было уничтожить американцев, чем мышей.
На заводе только и умели, что ремонтировать ракеты. Как огромные глубоководные рыбы, они лежали на боку. В подземном цеху их чем-то фаршировали. До бессмысленной конверсии оставалось примерно два десятилетия, но рукастые и головастые знали, на чем заработать. Военный завод тайно и негласно изготавливал уйму полезных в быту вещей. Например, у нас дома было специальное устройство – колесико-тесторезка с рифлеными краями, оно фигурно заделывало конвертик с мясом. Даже закаточные машинки для консервирования на заводе делали. И безболезненно выносили.
Слесари, устав от женских визгов в квартире, наладили подпольный сбыт примитивных мышеловок по паре за трояк. Для самозащиты.
Поскольку речь о промышленном дизайне не шла, деревянную основу красили красной краской. Предполагалось, мышиная кровь потечет рекой, как при казни гильотиной французской аристократии. Красное на красном не очень заметно.
Ракеты, возможно, заводу удавались. Как тут проверишь? А вот мышеловки – точно нет. Или мыши где-то прошли обучение. Они рассматривали приманку и наживку как угощение. Что-то вроде сырной тарелки в ресторане. Вместо уничтожения грызунов происходило их вскармливание. Правда, не деликатесными