пор, пока за сценой остается такой важнейший фактор, как экспериенцер – человек как субъект восприятия и опыта. Более универсальный подход к языку как знаковой системе должен учитывать человека как «концептуализатора» и мир, который он переживает [Langacker 1988, Кравченко 2004: 40; Dirven 1998: 14].
На ранних этапах развития слово вплетается в ситуацию, жест, мимику, интонацию и только при этих условиях приобретает новую предметную отнесенность. Для ребенка слово входит в структуру вещи, становясь на некоторое время свойством вещи наряду с другими ее свойствами. Лишь на последующих этапах развития слово приобретает необходимую четкую устойчивую предметную отнесенность, хотя еще может сохранять связь с практическим действием. На данных стадиях, наряду с анализирующей и категоризирующей функциями, развивается обобщающая функция слова, связанная со значением.
С другой стороны, то, что принято называть значением, однажды в истории языка было когнитивным усилием говорящего выразить свою смысловую, первоначально уникальную позицию. Это явилось творческим речевым актом. «Лишь в силу бесчисленных повторений и принятия языковым коллективом новорожденное значение становится конвенцией, отчуждается от говорящего и приписывается слову, а затем берется на словарный учет как объективная истина о нем» [Ривелис 2007: 321].
Очевиден тот факт, что человек не может владеть всем языком, а довольствуется более или менее крупным его фрагментом. Не найдется двух членов языкового сообщества, располагающих абсолютно одинаковым языковым материалом. Общим же для всех обладателей «осколков языка» – конкретных членов языкового сообщества – является то, что они постоянно ориентируются на языковую норму и управляются ею [Вайсгербер 2009: 155]. Отсюда понятны трудности, с которыми сталкиваются составители словарей: чрезвычайно сложно дать четкое толкование значения слова, поскольку, чтобы не ошибиться, необходимо учесть множество контекстных случаев реализации данного значения.
Предельным случаем является ситуация, когда слово вбирает в себя все многообразие заключенных в окружающем контексте оттенков значений и становится по своему смыслу как бы эквивалентным всему тексту в целом (это особенно отчетливо проявляется в названиях произведений). Аккумулируя в себе смысл предыдущих и последующих слов, входящих в данный текст, слово значительно расширяет рамки своего значения. В связи с этим К.Д. Ушинский отмечал: «Каждое слово для нас есть то же, что номер книги в библиотеке; под этим номером скрывается целое творение, стоившее нам продолжительного труда в свое время <…> слова, значения которых мы понимаем, делают нас обладателями громадной библиотеки нашей памяти: это произвольные значки, которые мы положили на бесчисленные творения, нами же выработанные» [Ушинский 1956: 100].
Итак, с лингвистической точки зрения, слово понимается как мельчайший элемент языка, который может иметь самостоятельное значение, состоящий из грамматически оформленного