носовой платок… Он отправился в МГУ. А я, отчаявшись разобраться в пятибалльной системе, оставил школу еще в девятом классе.
– Вы – философ. Причем в античном смысле, – поняла Марина.
– Как Платон? – взволнованно поинтересовался юноша.
– Ну что вы! Вы скорее Анаксимен, берете всё из воздуха.
– Я? – изумился юноша.
– Ну не я же!
– А вы что?
– Я Кьеркегор. Но с другим знаком.
– Вот видите. А я в чем-в чем, а в знаках совершенно не разбираюсь. Плюс, минус, а ведь есть еще множество других знаков.
– Есть. Знаки сплошь и рядом, я вам доложу… Только если Кьеркегор провозглашал страх и трепет, то я, наоборот, бесстрашие. В остальном мы с ним практически не отличаемся: тот же мнительный юмор, та же брезгливость.
– А о каком бесстрашии вы толкуете?
– О том самом, – заверила Марина. – Не герой совершает подвиг, а подвиг совершает героя.
– Выходит, я герой?
– Отчего же?
– Я не намеревался засыпать на могиле. Я не намеревался совершать этот скромный подвиг, но он совершил меня.
– Вы опять, как в школе, перепутали знаки. Но не бойтесь, я не поставлю вам двойку.
– А что же тогда поставите, пятерку? – посмотрел моляще юноша.
– Нет… Ох уж эти тщетные надежды на банальное чудо. Четверку с плюсом.
– Опять знак.
– Как тебя зовут, брат-философ?
– Василий.
Юля гуляла во дворе со своей четырехлетней дочерью Аллочкой. Муж сидел дома. Девочка мирно копошилась в песочнице. Юлина плоть напевала странный будоражный мотивчик, мотивчик предвкушения. Но сейчас азарт этот Юля сводила к материнскому догляду. Она нежно и радостно наблюдала за дочкой. Аллочка увлеченно копалась вроде бы, но глаза ее, которые она поднимала к матери, оставались пустынными, как дальний угол двора. Мать посматривала то в дальний лиственный, словно подвешенный, угол, то на дочку, словно сноравливая чье-то появление оттуда. И не замедлил этот кто-то явиться из подвешенного кленового угла. Белый воротник поверх рыжего пиджака, червонная хвойная борода, между плотных игл накипает белая смола плоти. Юля сама преступно потупилась, ее глаза занялись огоньком.
– Здравствуй, мой князь! – поприветствовала она навстречу.
– Как ты узнала, что я князь? – замер Степа.
– Как же? Ты ведь сам несчетно рассказывал.
– Неужели я мог доверить тебе эту тайну?
– Мог.
– Как я был до космоса доверчив.
– Да, до космоса ты был доверчив. Но появляется другой вопрос: был ли ты вообще в космосе? Тебе ведь нельзя верить. Вон американцы еще вопрос: побывали по правде-то на Луне. Так и ты.
– Я отказался лететь на Луну, – строго посмотрел Степа.
– Тебе предлагали?
– Да. Американцы и звали. Сказали нашему правительству: не верите, что мы дважды летали, так давайте вашего астронавта, мы в подтверждение возьмем его с собой в третий полет. Выбрали меня.
– Почему